— Ты забываешь про тех шайенов, кто ждет впереди. Уйдем от этих, те не будут знать, что мы дружелюбно настроены.
— Я что-то сомневаюсь, дружелюбно я настроен или нет, — сухо ответил Сэнди. — Индеец есть индеец. Расстанемся с этой компанией, и при первом удобном случае они нас прикончат.
— Я так не считаю, Боб, — вступил я. — Так могло бы произойти, если бы мы были чужие, но теперь мы знакомые. Ехали вместе.
— Думай что хочешь. Из книг многому научишься, да вот узнавать насчет индейских нравов они не помогут точно. Тут волей-неволей приходится разбираться самому.
— Я понимаю это, но тем не менее верю, что эти шайены — наши друзья.
Сэнди пожал плечами.
— Может, и друзья. Однако же я замечаю, ты не оставляешь свою фергюсоновскую винтовку лежать где попало. У тебя больше проблем, чем у нас, вместе взятых, Профессор. Любой индеец в Америке отдаст последнюю лошадь за это ружье. Дело не только в том, как оно стреляет, но еще эти все серебряные загогулины на прикладе. Самое то для краснокожего.
Он, разумеется, был прав. Я носил прекрасный образец оружейного искусства, невиданный на западных равнинах. Разве что какой-нибудь охотник или индеец украсит ружье латунными кнопками. Рисунок там, а чаще — имя или инициалы.
Мало кто из индейцев видел, как стреляет моя винтовка, почти никто — на близком расстоянии, и, насколько мне было известно, ни один не знал, с какой скоростью ее можно заряжать и стрелять снова. Но я достаточно познакомился с этой расой, чтобы не пренебрегать их способностями.
Однажды на Востоке группа индейцев попросила солдат погасить фитили, которыми поджигают порох в ружьях, утверждая, что огни пугают женщин и детей. Солдаты услужливо потушили пальники, и индейцы тут же перебили их всех, за исключением одного, убежавшего в лес. Хватило ведь сообразительности догадаться, что мушкет без пламени не стреляет. Краснокожие обладали бездонным любопытством, цепкой наблюдательностью и смекалкой и успешно исправляли мелкие поломки ружей. Недооценивать их ум или знания было бы опасно.
У костров и по дороге мы обсуждали поднятый вопрос со всех сторон. Нам хотелось поскорей заняться ловлей, но торговля являлась еще более выгодной. Изо всех нас у одного меня не оказалось никаких товаров, так что я мог промышлять охотой и больше ничем.
Охотничью рубашку и штаны, начатые раньше, я дошил и носил теперь, приберегая прежнюю одежду для торжественных случаев.
Местность превращалась в более пересеченную. На возвышенностях нередко росли густые кусты или деревья.
Антилопы попадались тысячами, дважды встретились стада диких лошадей, убежавших при нашем приближении. Раз мы спустились к участку, почти на акр покрытому грязью, истоптанной дикими лошадьми. Имелись и волки. За последний час пути мы насчитали две дюжины, и, когда мы разбили лагерь, они крутились неподалеку.
Ночью я проснулся оттого, что кто-то дергал мою «подушку». Вскочив, я очутился нос к носу с крупным волком. Наш запас бекона по нескольку кусков был завернут в мешковину и уложен в холщовые торбы, чтобы удобнее везти. Один из таких мешков я обычно клал под голову, и волк его унюхал.
С ружьем в руке я свирепо на него воззрился, а он нахально смотрел мне в глаза и ворчал. Бекон лежал у него под ногами, и расставаться с ним он явно не желал. Однако же в здешних краях свинина была деликатесом, и оставалось ее куда как мало. Несмотря на это, мне не хотелось стрелять в лагере; все моментально проснутся и схватятся за оружие, решив, что на нас напали.
На пробу я шагнул вперед, глядя в желтоватые волчьи гляделки, отсвечивающие в пламени костра. Он зарычал злее, ощетинился и приготовился драться, но заколебался, когда я сделал еще шаг, а со следующим шагом кинулся бежать. Я подобрал растрепанный сверток и отнес обратно.
Взглянул на часы. Половина четвертого. Небо подернуто тучами, звезд не видно. Поднимается ветер, воздух холодный. Я добавил в костер несколько веток, он приятно вспыхнул, я обулся и налил в чашку кофе.
Сон ушел совершенно, и я чувствовал себя бодрым, словно уже настало утро. Ветер беспокоил меня: шорох не даст расслышать тихие звуки. На страже стоял Дегори Кембл; я перебрался от огня к месту, где он высматривал опасности, сидя в низких кустах.
— Сумасшедшая ночь, — прошептал он, когда я оказался близко. — Вроде что-то вон там двигалось, но денег я на это не поставлю. То кажется, слышишь подозрительный шум, то опять ничего нет. Хорошо, что ты пришел. Будем два дурака.
Мы замолчали, напрягая слух, и услышали… короткий отзвук в момент затишья.
Выстрел. Затем другой, очень далеко… и снова ветер.
— Не то. Было что-то поблизости.
— Кому бы тут стрелять? У индейцев огнестрельное оружие — редкость. Может, это капитан Фернандес?
— А в кого? Стреляли вдалеке, полмили, миля даже.
Мы ждали, прислушивались, но больше ничего не расслышали. Ни с того ни с сего лошади принялись фыркать, бить копытами, дергать привязь. Я быстро поднялся и стал прохаживаться между ними, успокаивая и вслушиваясь.
Нечто притаилось во мраке… что?
Будить остальных мы не стали, ожидая, что произойдет дальше. Лошади оставались настороже, чуя необычное, но вели себя не так, как если бы неподалеку появились волки. Когда они притихли, я отошел в сторону, продолжая пытаться уловить малейший звук.
От лагеря шайенов ничего не доносилось. Я мог разглядеть слабый красноватый отблеск костра, но и только.
Так мы провели ночь. К утру я задремал у огня, проснувшись, чтобы раскочегарить его для приготовления завтрака.
Эбитт поднял холщовую торбу, взвесил в руке, заглянул внутрь. Бросил взгляд на меня.
— Как твои волки, назад приходили? Одного куска не хватает.
Дегори Кембл покосился на меня, потом подошел не спеша и исследовал почву. Мы успели настолько истоптать траву, что других следов было не разобрать.
— Тут не волк поработал, — сказал Казби, показывая сыромятные завязки. Их развязали, чтобы вытащить бекон.
— Красношкурые, ворюги проклятые, — высказался Сэнди. — Дай им волю, весь лагерь утащат.
— Чего еще пропало?
Толли принялся проверять, мы все тоже. Исчез небольшой мешок муки и с полфунта пороха, остававшегося в другом мешке.
— Чудно, — задумчиво проговорил Толли. — Рядом же лежал полный мешок, и тут же мои формочки для пуль и свинец. Не тронули.
Мы переглянулись, и Соломон Толли пожал плечами.
— Вор, берущий исключительно небольшие вещи, и тех понемногу.
— Но достаточно ловкий, чтобы проскользнуть в охраняемый лагерь, — сказал Дэйви Шанаган. — Не мог это быть маленький народец?
Казби Эбитт хохотнул.
— Что значит ирландец! Чуть чего не может объяснить, и сразу тебе банши и прочее в том же духе! По-моему, пора двигаться.
Пока мы седлали, Кембл рассказал об отдаленных выстрелах и как что-то непонятное шевелилось в темноте. Сказать по этому поводу никто ничего не нашел. Бизоний Пес подъехал ко мне, когда я выехал вперед. Он тоже слышал выстрелы.
Земля вставала дыбом. Там и сям торчали острые верхушки скал. Трудно здесь оставаться в безопасности, ведь на каждом шагу попадаются укрытия, где в состоянии скрыться целая армия. Следует постоянно находиться в готовности. Не подремлешь в седле. Не понадеешься на соседа.
В сотне ярдов перед остальными мы въезжали в промежуток между пологими травянистыми пригорками. Бизоний Пес показал ружьем.
Какое-то мгновение я не мог разглядеть, потом увидел. Свежая, еще влажная кровь на траве.
Ехавший ближе других Айзек Хит подскакал посмотреть.
— Вы слыхали выстрелы, это точно. В кого попали, получил чувствительно. Уймища Крови.
Пес глядел вверх, интересуясь камнями и зарослями на вершине. Оставив Хита ехать во главе колонны, мы с шайеном поднялись по склону, держа оружие так, чтобы при нужде выпалить немедля. Я в мыслях согласился с Хитом. Потерявший так много крови далеко не уйдет.