Согревшись вкусным кофе, в уюте около костра, мы приободрились. Соломон Толли вскочил на ноги.
— Посидите, пожалуйста, тихо. Погляжу, что вокруг делается.
Шанаган выплеснул гущу наземь.
— Я с тобой.
Я сказал им, что мы приближаемся к цели, и они держались в готовности. Казби Эбитт, большую часть времени молчавший, остановился около Лусинды.
— Вы не волнуйтесь, мисс. Довезем вас в целости и до Штатов, и куда еще захотите, и все, вам принадлежащее, — тоже. — Обвел окружающих взглядом. — Говорю от имени каждого здесь.
— Так оно и есть, в точку, — подтвердил Дегори Кембл.
— Вступаем в страну индейцев, — сказал Айзек Хит, — их будет много, нас — пригоршня. Боб, надеюсь, ты не поторопишься спускать курок и не станешь провоцировать неприятностей. Я помню, как ты относишься к индейцам.
— Дурак я, что ли? Никого провоцировать я не собираюсь, а вот ежели какой индеец перебежит мне дорогу, спеша в Места Счастливой Охоты, могу и помочь.
— Мы все спешим туда, — мягко заметил я. — Человек рождается на обочине смертного пути. Могила не так уж важна и неизбежна. Важно путешествие, и что делаешь во время него. Не успех либо неудача, но живешь ли достойно, гордо и с честью, чтобы умереть окруженным уважением.
— Не зря его зовут Профессором, — сухо прокомментировал Кембл.
Стоявший у огня Хорхе Улибарри подал голос:
— Мне думается, они нас ждут.
— Сидят в засаде? — оглянулся на него Кембл.
— Нет, пока нет. Я думаю, они знают кое-что о том, где золото, но недостаточно. Поэтому околачиваются поодаль, дожидаясь, когда мы его найдем, а тогда придут и отберут.
— Резонно, — заговорил Боб Сэнди. — Парень, хочешь оставаться со мной, когда все это кончится, — добро пожаловать.
— Спасибо. Мне надо присмотреть, чтобы сеньорита добралась в безопасное место. Мне оказали доверие. — Он опустил взгляд. — Мне мало кто верил. Сеньор Фолви — да. — Сконфуженно посмотрел на нас. — Не знаю, я человек чести или нет, но таким он считал меня, и таким я должен быть — в данном случае, по крайней мере.
— Как я уже сказал, — отозвался Сэнди, — приезжай когда угодно. Мое предложение будет оставаться в силе.
Закрапал дождь. Ветер хлестнул по траве и кронам деревьев.
— Промокнем, как пить дать. Можем с тем же успехом отсыревать по дороге, как и сидя на месте. — Эбитт поднялся на ноги, отдирая с палочки остаток бизоньего мяса.
Мы затушили костер, предоставив управиться с последними угольями дождю. Я подошел к коню и ладонью отер седло от воды, затем поставил ногу в стремя и взметнулся в седло. Сели на лошадей и другие, но медлили, чтобы подъехали Толли и Шанаган.
— Догонят, — произнес Сэнди. — Двинулись лучше.
Путь шел по лощине вверх меж низких, поросших травой холмов. Впереди лежала изрезанная местность, направо вдали простиралась безбрежная равнина, плавно уходящая к скрытому туманом горизонту. Гигантские кучевые облака вздымались на огромную высоту; беспорядочные синие массы, казалось, плывут и волнуются. Из плоских оснований в землю били молнии.
Капли дождя опять разбивались о нас, но мы продолжали путь, чувствуя, как крупные брызги резко шлепают о плащи, держа ружья укрытыми из опасения, что порох пропитается влагой. Все мы помнили о тех, кто следует за нами, и каждый про себя оценивал риск — группы и свой собственный.
Лощина сузилась; склоны по бокам стали крутыми, с кучками кустарника и деревьев, корявые от вылезающих камней. По дну мимо нас побежала струйка воды, расширилась, взбухла. Где-то впереди нас дождь лил как следует, а лощина сжалась в узкую щель. Дегори Кембл остановил лошадь.
— Давайте-ка поищем отсюда выход. Хлынет вода, унесет и поминай как звали.
Мой конь продолжал идти.
— Вроде что-то видать, — заметил я. — Там, за тем валуном.
Нечто похожее на тропку поднималось на уступ, затем изгибалось к кромке оврага.
— Будем там торчать, как торчки, — засомневался Кембл.
— Лучше торчать, чем тонуть, — мрачно высказался Эбитт. — Попробуем, что ли.
Лошадь, полученная от Ходит Ночью, была хороша, и я повернул ее прямо к уступу. Она покарабкалась наверх, обрываясь с откоса, затем нашла опору и выбралась к месту, откуда могла идти. Скоро дорога улучшилась, и через минуту-другую я вывалился над кромкой каньона.
Первобытный и неведомый открылся мне мир. Довольно плоская местность расстилалась вперед на приличное расстояние; слева круто вздымалась гора, покрытая соснами, и передо мной тоже росли разбросанные сосны, и несколько туй, и целый лес колоссальных глыб самых причудливых форм, скатившихся со склона в незапамятные времена. Из-под полей шляпы я рассмотрел обстановку так тщательно, как только умел.
Хмурые тучи сползали низко по горным бокам, считанные ярды над моей головой — так казалось. Ворчал гром, а когда ехавшие позади выбрались наверх, дождь полил ливмя. Я пустил коня шагом, ладонь на рукоятке пистолета, готовый к чему угодно.
Серые клочья тумана висели в пустоте, точно призраки. Ни одна тропа не вела нашим маршрутом, и ничто не указывало, проходило ли здесь когда хоть одно живое существо. След в след мы петляли среди валунов, одиноких деревьев или кучек растительности. Отпечатки, оставленные нами, в такой ливень долго не сохранятся, да и в сухую погоду на этой земле хороших знаков для следопыта не останется. Но никто не сомневался: за нами пойдут. Без особой причины, руководствуясь лишь инстинктом опасности, мы начали понимать, что преследователь — некто превыше обычных людей. Хотя и не догадывались, кем бы он мог оказаться.
Сам Фолви? Не просто человек, похожий на отца Лусинды, а отец собственной персоной? Удалось ли ему каким-то образом спастись? Но если так, почему не открыться родной дочери? Или тут что-либо иное? Ненависть… дурные дела… уродливые вещи, о которых нам ничего не известно? Может быть, Лусинда знает больше, чем рассказала нам?
Думаю, всем нам подобное приходило в голову. Некоторая озадаченность заодно с тревожными предчувствиями. Неизвестный враг — всегда большая угроза, нежели знакомый, а что касается этого, мы не знали даже его мотивов. И не могли оценить ни его сил, ни его планов.
Согнувшись под хлещущей водой, мы упорно продвигались дальше, отклоняясь слегка от пути предыдущего всадника, чтобы не пробить очень уж заметной тропы. Дэйви Шанаган и Соломон Толли отстали более чем на милю. Присоединившись к нам на полуденной стоянке, сообщили, что ничего не видели.
Мы расположились на отдых в месте, где оползень накидал на валуны стволов и кустарника, так что вышло кое-какое укрытие от дождя. Часть его послужила нашим животным, другая, посолиднее, — нам самим. Кому иному хлам, принесенный соскользнувшей землей, вовсе не показался бы укрытием, но мы съежились под ним, спасаясь от просачивающихся капель, и соорудили маленький костерок, на котором сварили кофе.
Чему я уже научился — это что нужда в крыше над головой есть вещь относительная. Живущему постоянно под открытым небом требуется куда меньше, чем человеку, привыкшему к четырем стенам и потолку. Должен заявить в похвалу Лусинде Фолви: она не жаловалась и не выглядела хуже устроившейся по сравнению с остальными.
К этому времени мы разговаривали меньше. Перебрасывались замечаниями о дорожных мелочах, и только. Не скажу, что виной тому овладевшее нами беспокойство, хотя оно чувствовалось. Всякий понимал: в конце пути ждет неприятность, и серьезная.
Отдохнув, времени мы не теряли. Согретые кофе, еще дожевывая сушеное мясо, составившее наш ленч, мы снова тронулись с места. На этот раз отстал Боб Сэнди, выполняя роль арьергарда. Первый час мы ехали быстрее.
Глыб камня стало меньше, деревья — гуще. Поднимаясь, мы огибали стройные черные колонны сосновых стволов. Один раз увидели голые каменные площадки, потемневшие от дождя; местами по ним струилась пленка воды. Затем шел довольно густой лес, кое-где там было относительно сухо.