— Толли? Дьявольщина! Значит, народ тот посерьезнее, чем Рейф считал. С кучей малохольных Толли в горы не попрется.
Они убрались, производя лишь едва различимые звуки, а я мешкал, не желая проиграть, тронувшись с места раньше времени.
Судя по всему, мои спутники скрылись или, если их поймали, эти двое об этом не знают. Хорошо, куда они захотят направиться? Вниз, к ручью, предположил я.
Бережно выпроставшись из своего темного логова, привидением по ковру из хвои я заскользил вверх и поперек склона. Уйти. Оторваться от преследователей, как те, другие. Потом отыскать их.
Милю я уже прошел, вне сомнения, расстояния я оцениваю точно. Упавшие деревья, другие только наклонились… скатившиеся с гребня глыбы камня устроили такое, врезавшись в них. Угрюмые еловые лапы образовывали прикрытие. Я вполз туда и сел, внезапно устав донельзя. Удерживавшее меня на ногах напряжение спадало, недобранный сон требовал свое. Я залез поглубже, убедился, что не оставил следов у входа, и заснул, стискивая нож, с ружьем под боком.
Дневной свет нашел дырку между ветвей и коснулся моих век. Я пробудился сразу же, но какое-то время лежал не шевелясь, припоминая, где нахожусь. Мое укрытие представляло собой один из тех случайно созданных закутков, какие всегда найдешь в любом лесу. Мы поместились бы в нем всем отрядом, правда, лошади не влезут. Только вот вниз еще чуть-чуть видать, а вид на вершину закрыт совершенно.
Я сел и попытался разглядеть, что творится ниже меня, но обзору мешал частый ельник. Подняв с земли свой «фергюсон», я заботливо обтер его досуха, вдвинул клинок в ножны и перебрался к выходу. Оставаясь там, я прислушался. Одновременно решая в уме, что делать.
Лусинда, как и остальные мои товарищи, знала: сокровище рядом. Так что, если они даже покинули эти места, далеко, по моим соображениям, они уйти не захотят.
Плохо то, что Рейфен Фолви тоже об этом знает.
Я находился в безопасности, и соблазняла мысль никуда не трогаться. В конечном счете кому из них я что должен? С какой стати тащиться куда-то, чтобы меня убили? А то подстрелят и бросят подыхать. Мое все это дело?
Мое. Лусинда Фолви надеется на нас, на меня и моих приятелей. Я им обязан и, как ни странно, не хочу оставаться в стороне.
Меня злило, что Рейфен Фолви относится ко мне с пренебрежением. Помимо этого, проглядывало в нем нечто, пробуждающее во мне жажду крови. Праведником я себя не считал, но не сомневался, что мой соперник олицетворяет зло.
Ступая мягко, будто кошка, я выбрался наружу и осмотрелся — пусто. С сожалением покосился на обувь. Придется чинить либо заменить новой; беготня туда-сюда уже сказывается, да и вообще на таком грунте мокасин надолго не хватает.
От дерева к дереву я продвигался наискосок: дальше и ниже. Впереди появилась роща осин помоложе. Приблизившись, я услышал журчание воды. Ели расступились, и в неглубокой ложбине среди осин я увидел струйку дюймов шести — восьми, не шире. Вдоль росла трава. Видимо, ручеек брал начало под разрушенной морозами скалой выше.
Я долго всматривался в окружающее, затем лег и напился до отказа. Поплескал себе в лицо и в глаза холодной жидкостью. Не задерживаясь дольше, переступил ручей и торопливо зашагал к краю осиновой рощи. Оттуда хорошо просматривался осыпающийся косогор, ведущий к гребню горы, — обнаженный, безжизненный.
Никто не выстрелил… все спокойно.
Ребенком, охотясь ради мяса в лесах Востока, я часто изображал индейца, и теперь я двигался, как в той игре. Выбирая лучшее прикрытие, меняя направления, резко сворачивая назад, потом обратно. Прятаться было где.
Неожиданно мне открылся превосходный вид на дно долины. Протяженный луг, по нему протекает речушка, у воды осины, и ветлы, и пара тополей. И низкий кустарник, какой именно, издали не разглядеть. На траве кормится с полдюжины сурков.
Кого я был счастлив видеть, так это их. Пугливые зверьки кинутся по норам при малейшем подозрительном шевелении.
Сидя неподвижно, точно статуя, я рыскал глазами по низине, пытаясь различить, где трава была потревожена: знак проходивших. Ничего не обнаружил. Деревья росли редко и, исключая тополя, невысоко.
Где бы могли находиться мои друзья сейчас? И где Рейфен Фолви?
Сосредоточившись на таких раздумьях и всматриваясь в заросли подо мной и обрыв напротив, я едва зарегистрировал тонкий посвист сурков. Он коснулся поверхности сознания, но не достучался до меня, пока меня не привлекло отсутствие движения. Сурки пропали.
Впившись обеими руками в винтовку, я покатился в гущу и остановился, лежа на животе и опираясь на локти, ружье наготове.
Они появились незамедлительно, двое во главе — одного я видел раньше, — в десятке ярдов позади Рейфен Фолви, следом остальные. Головорезы. Поискать и поискать. Проехали мимо. Вдруг Фолви издал клич; два ряда всадников мгновенно развернулись в противоположных направлениях и ринулись в заросли. Маневр был рассчитан на то, чтобы спугнуть всякого, кто окажется на дороге, — и сработал.
Один из них несся прямо на меня, и я прострелил ему грудь. Он вскинул руки и свалился, ударившись оземь меньше чем в двадцати ярдах от меня, мертвый прежде, нежели коснулся травы. Мелькнула дикая идея схватить освободившегося коня, но в следующий миг я летел к тесной группе елей, прыгая через валежник, пригибаясь за скалами. Пробежал открывшимся коридором между стволами, бросился направо, к горному боку. Позади стреляли и вопили, кто-то проскакал во весь опор мимо. За камнями и кустами я остался незамеченным, но не пройдет минуты, они замкнут вокруг меня кольцо.
Справа показался промежуток, слишком узкий для лошади, и, задыхаясь после бега, я боком пролез туда. Открылась плотно заплетенная кустарником впадина; я увидел проход, как будто используемый животными, и, опустившись на колени, заполз внутрь. По счастью, сохранив достаточно трезвомыслия, чтобы рассыпать позади себя листья и согнуть ветку, закрыв отверстие.
Опираясь на колени и локти, я пробирался, как червяк, дальше. Вокруг без просвета теснились непролазные заросли, изрядную долю которых составляла ежевика с острыми, точно иглы, шипами. Но звери действительно здесь проходили, прошел и я. Наконец уперся в площадку голубоватого камня, усыпанную упавшими сверху кусочками. Тонкие осинки поднимались и тут. Я встал и лицом к ним перезарядил ружье.
Враги не дальше от меня чём в сотне ярдов, и найти меня — для них вопрос времени, только. Что бы мне сейчас пригодилось — это место, куда спрятаться. Или где занять оборону.
Сердито заорал Фолви. Прогремел выстрел, сразу несколько… тихо.
Я помедлил, прислушиваясь. Но они же ищут меня, знают, что я прижат к горе. Я спустился по сухому руслу — над головой танцуют листья осин, — повернулся и обнаружил по правую руку от себя отвесную каменную стену высотой самое малое тридцать футов, и никакого прохода!
Спокойный, укрытый тенью уголок. Листва пропускает солнечные пятна. Я пошел дальше, заботясь, чтобы не создавать шума. Слева — за скалами и растительностью неприятель, справа — обрыв, на который и белке не влезть!
Скоро они обнаружат: кусты и скальные обломки не заполняют все пространство до стены. Увидят то давнее русло… Тут оно кончилось. Каменный желоб, которым я шел, свернул направо, повел было вниз и оборвался.
Из-за поворота за моей спиной донесся крик. Нашли-таки мою укромную дорожку. Остались секунды до момента, когда я буду драться за свою жизнь.
Бросив поспешный взгляд вокруг, я обратил внимание на не замеченную перед этим черную щель у подножия скалы, куда, очевидно, раньше уходила вода. Щель была узкой, но если? А предположим, ход отвесно падает футов этак пятьдесят — сто во мрак? Добьюсь, что застряну со сломанной ногой в пещере без выхода. Не очень манящая перспектива.
Все же может там попасться опора для ног, что-нибудь, за что уцепиться…
Я встал на колени, потом растянулся плашмя, ерзнул ногами вперед, в дыру. Извиваясь, заполз глубже, щупая, на что поставить ногу, снаружи торчали только мои руки, голова и ружье.