— Ты что, Макс, охренел? — без обиняков спросила она, и он поразился, что эти слова вылетели из уст нежной, деликатной, мягкой Наденьки. — Совсем чувство ответственности атрофировалось, да?! Как трахаться — так оба, а как расхлёбывать последствия — так тебя и след простыл?! Не ожидала…
— Когда это мы с тобой трахались? — ошалело переспросил он. Наденька закатила глаза.
— Совсем дебил, что ли? Я не про себя говорю, а про Леру.
— Что с Леркой? — машинально вскинулся он, и только потом, запоздало осмыслив то, что сказала Наденька, в испуге переспросил:
— Какие… какие последствия?
— Беременность, милый, — сказала она почти с сочувствием.
— Разве не… она что… Лерка беременна? — выговорил он заплетающимся языком. — Но как это возможно?
— Представь себе, иногда от этих бессмысленных возвратно-поступательных телодвижений получаются дети! — снова вспылила Наденька. — Или ты будешь уверять меня, что не спал с ней?
— Да нет, я… мы… конечно, у нас всё было, но… чёрт, ты же сама видишь, что я впервые слышу об этом, она мне ничего не говорила! — воскликнул он. — Я вообще тут с ног сбился, разыскивая Лерку, она на мои звонки почти месяц не отвечает, я понятия не имел, что с ней происходит… Да где она сейчас?!
— В больнице, — отводя глаза, буркнула бывшая одноклассница, видимо, поверив его эмоциональной реакции. — Правда, Лера очень не хотела, чтобы ты об этом узнал. Уговаривала молчать хотя бы до тех пор, пока её не выпишут. Но… блин, как я могу молчать, когда такое происходит с моей подругой, а ты живёшь себе преспокойненько и в ус не дуешь?! Моя мать её к себе в отделение положила.
Максим с трудом вспомнил, что родительница Наденьки, кажется, имеет какое-то отношение к акушерству и гинекологии.
— У неё что, возникли проблемы с… беременностью? — выговорил он, запнувшись, словно пробуя на вкус это непривычное, чуждое слово, не имеющее доселе никакого отношения к Лерке.
— С беременностью — уже нет. А вот последствия спровоцированного выкидыша… там действительно есть кое-какие осложнения.
Максим почувствовал, что его голова сейчас взорвётся.
— Ты можешь мне толком сказать, что с ней?! — заорал он.
— Да эта дура вообразила, что можно решить проблему в домашних условиях, и приняла несколько упаковок постинора* сразу, — мрачно отозвалась Наденька. — Другая такая же дура из модельного агенства посоветовала ей это как действенный и безопасный способ… Овца тупая. Ну, а Лерка послушалась.
Макс ни черта не соображал во всех этих женских делах. Поражённый тем фактом, что Лера не только не сочла нужным поставить его в известность о своём интересном положении, но ещё и, не посоветовавшись, решила самостоятельно избавиться от ребёнка, он лишь торопливо уточнил:
— И?..
— Что — и? Это настоящий аборт, Макс, несмотря на ранний срок! — воскликнула она, досадуя на его дремучесть. — В итоге — сильнейшее кровотечение, “скорая” и выскабливание, потому что остатки плодного яйца так и не вышли.
Его замутило. Все эти жуткие, кошмарные слова, которые сейчас произносила Наденька… они не имели никакого отношения к Лере. К его милой, нежной, прекрасной Лере. Как она могла сотворить с собой такое?! Неужели сама мысль о том, что она беременна от Макса, была ей так противна?
— Мне надо немедленно её увидеть, — глухо произнёс он. Наденька понимающе кивнула:
— Да, конечно… моя мама всё устроит. Вообще-то, Лерка ещё слабенькая и слегка температурит, но я думаю, ненадолго тебя всё же к ней пустят. И по поводу огласки не беспокойся, — добавила она подбадривающим тоном. — Никто ничего не узнает, мама и об этом позаботилась. Так что трепать языками по вашему поводу не станут.
— Надь, да мне по барабану, станут о нас трепать языками или нет, я вообще об этом не думаю! — возмутился Максим. — Я просто хочу поскорее увидеть Леру…
— Ишь, умник какой выискался — по барабану ему, — недобро прищурилась Наденька. — Тебе-то что, действительно… упорхнёшь в свой Лондон — и ищи-свищи. А Лерке здесь дальше жить, между прочим, и работать. Да если её мать пронюхает… она же ей башку оторвёт.
Оглушённый фразой “ты упорхнёшь в Лондон, а ей здесь дальше жить”, Максим не нашёлся, что ответить, как возразить. Силы вдруг совершенно его покинули. Не хотелось ни говорить, ни тем более спорить, ни вообще видеть этот проклятый белый свет…