Странно?
Очень.
Равно как и самоубийство Софьи Алексеевны, совершенное в оригинальной истории после появления слухов о том, будто она что-то там раскопала.
«Сталин…»
От этой мысли обновленный Фрунзе поморщился. Он испытывал к нему определенный опасливый пиетет. И не питал никаких иллюзий относительно «пушистости» личности.
Был ли мотив у Сталин?
Без всякого сомнения, имелся.
Все дело в том, что Фрунзе выступал как самостоятельный игрок, не связанным ни с Первой конной армии, ни с Иосифом Виссарионовичем лично. Да, его считали ставленником Сталина. Но ставленником, а не человеком из его команды. В отличие от Ворошилова, которого Иосиф последовательно продвигал наверх. Пихал просто, как домкратом, несмотря на смехотворную репутацию в войсках и открытые насмешки военных специалистов.
Два класса образования – это диагноз. Климент умел читать-писать-считать, причем посредственно, да и все в общем-то. Остальное образование его базировалось на отрывочных сведениях, наведением порядка в которых он никогда и не занимался. Его крайне низкий образовательный уровень отмечали и в 20-е, и в 50-е годы все, более-менее самостоятельные персонажи, не стремящиеся подлизаться к Ворошилову.
Несмотря на это обстоятельство Климент 11 апреля 1924 года назначается на должность командующего Московским военным округом вместо Муралова – человека Троцкого. Сталин продавил. И крови ему это стоило немалой. Ибо РККА противилось такому назначению. Но Иосифу все одно удалось поставить на командование столичного военного округа лично преданного человека. Который, ко всему прочему, прекрасно понимал свой настоящий уровень компетенции, решительно недотягивал до этого положения. Из-за чего Ворошилов держался за Сталина с поистине собачьей преданностью.
А в январе 1925 года, вместе с назначением Фрунзе на пост наркома, Ворошилов, не оставляя поста командующего округом, стал его первым замом. Странно, не правда ли? Посредственная, но преданная некомпетентность продолжила энергично расти, укрепляя позиции генсека ВКП(б) в РККА.
Дополнительного смущения добавляло то, что именно Политбюро ЦК под давлением Сталина продавило эту операцию, необходимости в которой, судя по всему, не имелось. Так что мотивы у Иосифа Виссарионовича имелись, и немалые, для устранения Фрунзе. И по косвенным признакам он был к этому всему делу так или иначе причастен.
Другой вопрос, что продавливание Ворошилова на пост наркома – квест, причем рискованный. Очень рискованный. Уверенность Троцкого в своем военном авторитете базировалась не на пустых грезах. Тем более в конкуренции с совершенно никчемным Климентом. Так что обновленный Фрунзе не мог решить, кто в этом деле и как замешан. Допуская, что Сталин как минимум знал о задуманном и не вмешался, рассчитывая погреть руки за чужой счет…
Из всего это проистекал только один вывод – нужно было крутиться. И делать сие крайне осмотрительно. Опираясь на весь свой внушительный опыт и весьма недюжинные знания…
– Странно он отреагировал на ее смерть, – произнес первый голос. – Он ведь ее любил. Души в ней не чаял. А тут – только желваками поиграл и все. Получается мы ее убрали, зря?
– Не будем спешить с выводами. В больнице сказали, что у него повышенное волнение и нервозность. Мой человек позже пообщался с медсестрой. Она уточнила, что любое потрясение может привести к расхождению швов или иным бедам. Так что, надежда еще есть.
– Как поступать с телом Софьи?
– Он отдал приказ при свидетелях. Если мы перебьем его – возникнут вопросы. Уже к нам. А это ни к чему.
– Тебе не кажется странным его приказ?
– Ты терял когда-нибудь человека, которого безумно любишь?
– Нет.
– А я терял. Чуть с жизнью счеты не свел. Это больно и тяжело. Не мешай. Если он хочет с ней простится – пусть простится. Может быть от ее вида он наконец-то утратит самоконтроль…
Глава 2
1925 год, декабрь 11, Москва
Работать обновленный Фрунзе начал прямо в палате. И не только занимаясь делами, напрямую связанными с покушением на него и убийством жены, но и по своему прямому профилю. Как нарком по военным и морским делам.
Фактически ему пришлось превратить палату в свой импровизированный кабинет.
Он вызывал подчиненных для бесед.
Совершал звонки.
И писал… писал… писал… Благо, что карандаш и бумага имелись в достатке. А потом, через неделю, он отправился уже домой, где продолжил работать в более насыщенной обстановке с регулярным осмотром его врачами. Только они уже самостоятельно прибывали. На авто, которое от наркомата за ними посылали.