– Профессор Олден, профессор Олден! – закричала она, привстав. На нее зашикали какие-то старички.
– Вы не на бейсболе, мисс, это музей! – выговорил ей один из них.
– Спасибо, я знаю. Извините.
Олден заметил Дженнифер и явно обрадовался. Он подошел к ней и вздохнул.
– Все время забываю, что на бесплатные концерты надо приходить за час, а то будешь стоять.
– Я заняла вам место…
– Не может быть. Дженнифер, дорогая, я очень тронут. Это точно не место твоего друга, который вышел попить воды? Мне бы не хотелось…
– Нет, нет, я знала, что вы придете. Я специально заняла для вас. Вообще-то я должна была сделать вид, что все случайно. Но я не умею притворяться.
Олден ничего не сказал в ответ, только улыбнулся и сел рядом. Погрузившись в бумажку, он воскликнул:
– О, какой сюрприз! Будут исполнять Губайдулину. Это гениальная русская, сейчас никто, пожалуй, не может с ней сравниться. Неужели Эмма Клейн справится с ней? Она неплохая пианистка, но… Ты любишь музыку?
– Да, очень. Я люблю Моцарта, Чайковского и Бетховена. Но я плохо знаю современных авторов. Вы сказали – Эмма Клейн? Это подруга моей мамы. Но в программе стоит другое имя…
– Заменили исполнителей. Видишь, зачеркнуто и написано карандашом. Извини, уже начинают.
Все встали и зааплодировали. На сцену вышла Эмма в длинном черном платье. Она поклонилась и села за рояль.
От волнения Дженнифер никак не могла сосредоточиться на Листе, Дебюсси пошел легче. Но присутствие рядом профессора приводило ее в трепет. Она представляла, как он берет ее за руку, гладит колено. Вот они обнимаются, он целует ее. Она покраснела и вздохнула. Олден посмотрел на нее и значительно улыбнулся. В это время зазвучал какой-то изысканный пассаж, требующий виртуозности. Пассаж был оценен залом, и кое-кто зааплодировал. Олден покачал головой.
—Я тоже не люблю, когда хлопают посреди концерта.
– Но артистам это нравится, наверное, – заметила Дженнифер.
Вместо ответа Олден приложил палец к губам. В перерыве Дженнифер надеялась побродить с ним по ближайшему залу и побеседовать о живописи. Тут она могла бы блеснуть эрудицией, так как все детство ходила с мамой в музей на лекции для юношества. Но профессор, извинившись, куда-то исчез. Он появился за две минуты до начала второго отделения с букетом белых роз и с одной алой посередине.
– Прекрасно играет, – пояснил он Дженнифер. – Я давно хотел подарить ей цветы.
Дженнифер замерла от обиды. Она почему-то решила, что букет предназначается ей. Я заняла ему место, мог бы и мне подарить, подумала она. Олден словно прочел ее мысли.
– А это тебе, – сказал он, протягивая Дженнифер прелестную коробочку с марципаном и синим шелковым цветком на крышечке. – Спасибо, что заняла мне место. Ты говоришь, твоя мама дружит с мисс Клейн? А давно?
– Всю жизнь. Они познакомились в Нью-Йорке, когда еще были студентками. Потом долго не виделись, а потом оказались опять рядом. Вы можете прийти к нам в гости, и я вас познакомлю, хотите?
– Спасибо, но я выберу более простой путь. Подарю ей цветы, и ты меня представишь. Хорошо?
Дженнифер была счастлива, что профессор обращается к ней так по-дружески. Правда, наличие тети Эммы ее смутило, но зато она может показать свою значимость и произвести впечатление кругом своих знакомств. Коробочка с марципаном умилила ее, хотя ее больше бы устроили цветы. Но не стоит придираться. Бах настроил Дженнифер на оптимизм. Но, когда Эмма начала играть современного автора, Дженнифер словно очнулась и почувствовала непонятную тревогу. Ведь Олден совершенно не воспринимает ее как женщину. Он не ведет с ней бесед, не смотрит в глаза, и даже эти конфеты… Ну да, она для него просто ребенок. На глаза Дженнифер навернулись слезы. Она достала платочек и промокнула слезы. Музыка прекратилась. Все зааплодировали. Олден посмотрел на Дженнифер.
– Гениально, правда? Ты плакала? Ты такая чувствительная девочка? А что у тебя на щеках? Ты чем-то испачкалась, давай я тебя вытру. Пойдем к мисс Клейн.
Дженнифер с ужасом вспомнила, что этим же самым платочком она вытирала туфли. Олден вытер ей щеки своим платком, словно она была ребенком. Они протолкнулись к сцене. Эмма увидела Дженнифер и всплеснула руками.
– Ты одна? Слава богу! Я так волновалась. По-моему, все было ужасно.
– Мисс, вы играли потрясающе! Особенно во втором отделении.
Олден протянул цветы и поцеловал руку Эмме. Дженнифер вяло представила его. Олден сразу оживился, в нем пробудилось красноречие, и он стал образно объяснять тонкости воплощения музыкальных образов и талант Эммы донести все это. Эмма тоже необыкновенно оживилась, и они стали болтать, забыв о Дженнифер. Та стояла в стороне и не знала, как ей себя вести. Наконец Олден вспомнил о ней.
– Дженни, спасибо за место. Увидимся завтра на лекции, да? Мисс Клейн, вы планировали что-то на этот вечер? Может быть, поужинаем где-нибудь?
– О, с удовольствием! – воскликнула Эмма. – До свидания, Дженнифер, передавай привет Рейчел.
Дженнифер еще несколько секунд постояла в зале, не понимая, что произошло. На нее словно опустился ватный колпак, и она перестала слышать. Но потом слух быстро вернулся к ней, и ей показалось, что все в зале смотрят на нее и говорят одно и то же: все кончено, все кончено, все кончено, глупая маленькая девочка.
Она выбежала из зала и опрометью бросилась по лестнице. Она доехала до самого нижнего этажа, где были магазин и кафе. Стеклянная стена, за которой струился водопад-каскад, отделяла этот зал от площади. Гул воды был успокаивающий, а вид стеклянной водной стены настолько красивым, что казался продолжением экспозиции музея. Впрочем, так и было задумано. Теперь вода пела то же самое, что шептали люди в зимнем саду. Дженнифер зарыдала, но тут же сдержалась, испугавшись, что ее услышат и сочтут умалишенной. Так она стояла и не могла отвести глаз от потоков воды. Почему я не сказала, что у Эммы есть бойфренд? Почему я не поговорила с ним более откровенно? Почему эта противная Эмма играла именно сегодня? Но он слышал ее и раньше. И она так быстро согласилась пойти поужинать, ведь она видела, что он не один, а со мной. Какая низость! Дженнифер вдруг почувствовала приступ ярости. Она бросилась к телефонам, стоявшим возле туалета. В ее записной книжке на всякий случай были записаны все телефоны маминых друзей. Рейчел сама настояла на этом. Под именем Эммы стояло два телефона – ее домашний и телефон ее бой-френда, у которого она часто проводила время все эти годы. Дженнифер набрала его номер. Раздались гудки. У Дженнифер в груди зашевелилось что-то гадкое, словно там завелся невидимый червь, и она решила не оставлять сообщения. Но неожиданно трубку снял Джим, и, услыхав его бархатный голос, Дженнифер почувствовала себя обманутой на все сто процентов.
– Хай, Джим. Это звонит Дженнифер Кристалл. Ты меня помнишь?
– Допустим. Привет, малыш. Ты ищешь Эмму?
– А вы ее не ищете? Вы знаете, где она?
– Кажется, у нее концерт. Вообще-то я сейчас уезжаю, так что, пока, малыш.
– У нее уже кончился концерт, и она ужинает в ресторане с другим мужчиной! – выпалила Дженнифер. Но вдруг червяк в ее груди превратился в мерзкую зловонную жижу, и Дженнифер стало очень плохо. Еще хуже, чем десять минут назад.