— Ну как? — спросил я.
Катя помотала головой, словно избавлялась от каких-то неприятных одолевших ее мыслей, и улыбнулась мне.
— Знаешь, ты прекрасно поешь, — сказала она, продолжая улыбаться. — Я не удивлюсь, если когда-нибудь ты станешь известным певцом.
Я сделал вид, что ужасно обиделся:
— Кем? Это известным-то певцом? Значит, мне придется скакать по сцене и орать: «Ты отказала мне два раза, не хочу, сказала ты. Вот такая вот зараза — девушка моей мечты!» Ты мне прочишь такое будущее?
Катя рассмеялась, и я, не удержавшись, рассмеялся тоже.
— Так и представляю тебя скачущим по сцене и орущим именно эти слова, — сквозь смех сказала она. — Знаешь, думаю, ты никогда мне не простишь мой подарок тебе на день рождения. Моцарт! Ну надо же! — Она уже почти утирала слезы от хохота. — Ну откуда мне знать, что музыку ты понимаешь совсем не так, как я? Нет, — она вдруг стала серьезной. — Просто когда я говорила про известного певца, я хотела сказать, что ты очень хорошо поешь. Не знаю, как это описать, мне слов не хватает, но когда ты пел эту песню, у меня в душе будто перевернулось что-то.
Она вдруг потянулась ко мне и спрятала голову у меня на груди.
— Что с тобой, маленькая? — удивился я.
— Сама не знаю, — ответила она глухо, не поднимая головы. — Просто когда ты пел про недолго любимых и разбитые объятья, я вдруг подумала про нас с тобой, и так стало страшно. Вдруг и у нас получится также? Сегодня мы любим друг друга, а завтра что-нибудь случится, и наши объятья разобьются?
Какими все-таки трусихами бывают эти девчонки! Из-за песни расстроиться могут, из-за отскочившей набойки на каблуке слезы льют! Я даже почувствовал что-то вроде раздражения. Иногда Катя становится такой сентиментальной, даже слишком, по-моему!
— Ну-ну, перестань, — пробормотал я, прижимая ее к себе еще крепче. — Вот видишь, я тебя обнимаю, и никто наши с тобой объятия не разобьет, поверь мне. Я твой, а ты моя, так что же нам с тобой еще нужно, правда?
Она подняла лицо, и я увидел, что оно мокрое от слез.
— Ну что такого могло с тобой случиться? — воскликнул я. — Скажите на милость, испугалась песни! Тебе самой-то не смешно? Ну, хватит, не плачь, — сказал я уже совсем другим тоном, поняв, что шутки тут ни к чему. — Мы всегда будем вместе, слышишь?
Я взглянул на ее приподнятое лицо, с красным отсветом от костра, на ее большие дымчатые глаза, глядящие на меня с доверием и надеждой. И снова, как в первый раз, наши руки сплелись, а губы встретились. Когда-то я сам — плохо ли, хорошо ли — сочинил эту песню. А сегодня, глядя в глаза Кате, я понял, что должен написать другую. О том, что мы ищем тепло друг в друге, о том, что мы вместе и нам хорошо вдвоем, и весь этот большой мир вокруг ничего не значит, когда рядом со мной есть моя любимая. И я просто не мог не сказать ей, оторвавшись на мгновение от ее губ:
— А знаешь, давай поженимся.
Тот вечер был только одним из многих вечеров, которые мы проводили вместе, но почему-то больше всего запомнился мне именно он. Не знаю, в чем тут штука: в том ли, что я сделал Кате предложение, или в том, что нам было так хорошо. Но вспоминаю до сих пор я почему-то именно его.
На следующий день я познакомил ее с моими родителями. Катя им понравилась.
— Очень симпатичная интеллигентная девушка. Сразу видно воспитание, — сказала мама, оторвавшись от перевода с немецкого, которым была занята. — Остается только надеяться, что она положительно на тебя повлияет.
— А я надеюсь, что ты теперь возьмешься за ум и перестанешь тратить время на пение в теплой компании? Насколько я понимаю, тебе в скором времени придется обеспечивать семью, а выпускной уже не за горами, — добавил отец, строго посмотрев на меня поверх очков.
Это были счастливые дни. Мы любим друг друга и скоро поженимся. Что еще нужно для счастья?
Я летел из университета, как на крыльях. Катя приболела, и я торопился к ней с ворохом новостей и с коробкой ее любимых конфет.
Но на первом же повороте кто-то схватил меня за руку. Я обернулся — передо мной стояла Анжелика.
— Здравствуй, — Анжелика улыбнулась. Улыбку точно приклеили к ее лицу: она никак не вязалась с грустью в глазах и бледностью. Да, выглядела Анжелика не очень хорошо, но, как всегда, старалась держаться. Я вспомнил, что она сегодня не пришла на занятия, несмотря на то, что близились госники, и все старались — хотя и несколько поздновато — усвоить за несколько недель то, что пропускали мимо ушей целых пять лет.