Но ничего не помогало. Я никогда не знал, что у меня такая услужливая память: бывает, когда это не нужно, особенно на экзамене, она ставит мне подножку. А тут вдруг я вспомнил, что фолк-рок слушает только Сапог, больше никто, что никаких знакомых и друзей у нее, кроме как из однокурсников, нет, так что не могла она покупать такой диск кому-то другому. И что самое неприятное, в памяти вдруг всплыли слова Анжелики: «Ты, наверно, думаешь, что она сама чистота и невинность, да? Да ничего подобного, ничем она не лучше меня! Стихи пишет, песни поет, фу-ты ну-ты! Да месяца не пройдет, как она тебя бросит. Может быть, у нее и сейчас есть кто-то другой!» И вот грязная, омерзительная мысль зашевелилась во мне, не давая покоя: «А вдруг и в самом деле у нее кто-то есть?» И как я ни старался отделаться от этой мысли, ничего не получалось. Сейчас даже странно думать о том, с каких незначительных вещей, если не сказать, с пустяков, все началось, но тогда…
В ту ночь мне так и не удалось заснуть. Я лежал в кровати, куря сигарету за сигаретой, что, кстати, было строго воспрещено родителями, и думал, думал, думал. Вспомнил, что в пятницу она не засмеялась, когда Сапог в своих кожаных доспехах прошествовал между рядами, а как-то по-новому, внимательно посмотрела на него и вдруг отвела глаза. Я прокручивал в памяти эту картину раз десять, и с каждым разом та становилась все отчетливее и ярче. Да, это точно было. Она смотрела на него, как… как на человека, который стал ей интересен, даже с симпатией смотрела. Да! От волнения я сделал какое-то резкое движение, окурки высыпались из пепельницы, усеяв собой и кровать, и пол около кровати, но я даже и не подумал встать и подобрать их с пола.
Постой! Это еще ничего не значит, ведь правда? Ну, покупает она музыкальный диск, ну и что? Может быть… В голове одна за другой, как свечки, зажигались совершенно идиотские мысли, которые, как ни хотелось мне назвать спасительными, совершенно не подходили для этой роли.
Свечка первая. Катя увлеклась фолк-роком и диск она покупала для себя. Мысль настолько глупая, что я чуть было не расхохотался, невзирая на все мои терзания. Да она, кроме классики, ничего не признает, и даже некоторые песни из тех, которые пою я, ей не очень нравятся, несмотря на мое высокопрофессиональное исполнение. Так что эту свечку я задул сразу.
Свечка вторая. У Сапога день рождения, и Катя по доброте душевной хочет подарить ему этот диск. Все хорошо, но Сапог из принципа никогда и никому не говорил, когда у него день рождения. Вообще-то, он был единственным человеком с курса, который шумных компаний друзей не любил совсем, предпочитая даже день рождения проводить в созерцании своего внутреннего «я» среди тел астральных или за компьютером.
И даже если отбросить это, то почему Катя не поделилась со мной своим планом насчет подарка Сапогу? Я-то всегда думал, что у нас с ней нет никаких секретов друг от друга. Правда, сам я ничего не сказал о том, как меня пыталась вернуть Анжелика, но сделал это только для того, чтобы уберечь ее от неприятного. «Не ври! — тут же резко мысленно одернул я себя. — Ты ничего не сказал ей, потому что Анжелика наговорила про нее кучу плохого, да еще так убедительно. А вдруг Катя и Сапог…»
Но что может быть общего между Катей и этим мерзким скрипящим и воняющим кожей типом, занятым только оккультизмом?
И все-таки в тот кошмарный миг именно эта мысль показалась мне наиболее правдоподобной. Не знаю, почему вдруг я так подумал. Наверное, слова Анжелики наложились на то, что я видел своими глазами, и хотя ничего-то я толком и не видел, вдруг подумал именно о Кате с Сапогом. За последнее время она несколько раз отказывалась от встреч со мной: то говорила, что не здорова, то пряталась за зубрежку, предстоящий коллоквиум или дипломную работу, но все-таки этих отказов, хоть и мягких, и извиняющихся, за последнее время набралось приличное количество. А Сапог… А что Сапог? Он и сам редко появляется на занятиях, и они с Катей вполне могли бы встретиться, в то время, как я, дурак набитый, читал монолог Ромео в оригинале или конспектировал какие-нибудь умнейшие лекции.
И что значит: между ними нет ничего общего? Если верить хорошей литературе, противоположности сходятся!
Утвердившись в своей догадке, я, естественно, стал думать, как бы превратить ее в уверенность. Голова гудела, как самогонный аппарат дяди Пети, живущего этажом ниже. В пепельнице росла новая гора окурков. Еще чуть-чуть, и родители, до которых донесется запах табака, начнут стучать ко мне в комнату. Родители у меня, конечно, мировые, всем бы таких пожелать, но вот курящих не очень жалуют, а уж когда курящим оказывается собственный сын, никаких потачек они ему не дают.