Ну и ладно, этого достаточно. Дальше шла сплошная нецензурная лексика, а смысла в песне не было никакого.
Девчонки, конечно, скривились, пацаны расхохотались. Но я не смотрел на них, смотрел только на Катю. Да, она расстроилась, это и ежу было бы понятно, не только мне. Я имел удовольствие видеть, как удивление на ее лице сменялось отвращением и жалостью. Но отомщенным я себя почему-то не почувствовал. Была только злость на самого себя, и от этой злости все сильнее орал и обдирал пальцы в кровь, терзая струны.
Дальнейшее я помню плохо. Меня, как говорится, взяли на слабо: поспорили, что я не спрыгну с причала в Волгу прямо в костюме, и проиграли. Наверное, все было именно так, потому что очнулся я мокрым, как мышь.
Помню я хорошо только то, что произошло потом. Я возвращался в зал, когда кто-то загородил мне дорогу. Сфокусировав взгляд на этом объекте, обнаружил перед собой Анжелику. Весь вечер мы не обращали друг на друга никакого внимания, но теперь мне пришлось это сделать. И надо же, она смотрела без тени усмешки, с сочувствием, которого, как я думал, вообще трудно было от нее ожидать.
— Послушай, — сказала Анжелика неуверенно, как будто собиралась сообщить что-то неприятное, — мне неловко об этом говорить, но, кажется, Катя…
— Что Катя? — спросил я, похолодев.
— Она и Сапог… В общем, ты сам увидишь. Извини!
И Анжелика быстро ушла, почти убежала от меня.
Не помня себя, я ворвался в зал. Катя сидела рядом с Сапогом, и они о чем-то беседовали. Судя по их лицам, не о глобальных проблемах, а о чем-то гораздо более приятном, причем Сапог положил руку на ее колено.
Большего в тот момент мне и не требовалось, я видел все. То, о чем так тревожился, то, из-за чего ночи не спал, подтвердилось — Катя была с другим. Они оба меня обманывали: я так и видел довольную физиономию Сапога, когда Катя преподнесла ему этот диск. И это было еще самое безобидное из того, что я себе представлял.
Будь я способен в ту минуту рассуждать трезво, все могло бы получиться по-другому. Но сейчас меня на всех парах несло в водоворот. Я так и не помню, что сказал или сделал. Помню только, что Катя побледнела, как мел, и выбежала куда-то. В другой раз я бы поспешил вслед за ней, чтобы оправдаться, объясниться, может быть. Но в этот момент с поразительной четкостью перед глазами встала вечеринка по поводу моего дня рождения. Анжелика тоже убежала тогда, и сделала это потому, что совесть у нее была нечиста, что она была виновата. Вот и Катя убежала поэтому.
Остальное произошло в считанные минуты. Сапог охнул и осел — я достал его кулаком, как давно мечтал. Раздался грохот, визг, все бросились нас разнимать.
Так я и закончил университет, стал взрослым человеком, готовым к дальнейшей серьезной честной трудовой жизни: оскорбил свою девушку и избил однокурсника, бывшего однокурсника, точнее.
А потом? А что мне было делать потом? Я сидел в комнате. И не в своей, а Витькиной, благо у него была квартира, которую он снимал, и никто не мог помешать мне в моем трудном деле — восстанавливать разрозненные обрывки происшествия, которые я смог запомнить, и связывать их в единое целое. Занятие это было очень сложное и требовало напряжения всех сил, которых оставалось маловато. Помнил я мало чего, кроме одного: случилось что-то очень нехорошее, если не сказать непоправимое.
— Ну и дурак ты, Черных, — сокрушался Витька, пока я ощупывал свою голову, пытаясь выяснить степень ее целости. — Просто идиот! Дубина! Какая тебе, к черту, женитьба, если ты до сих пор все свои проблемы кулаками решаешь! Олух!
Я и сам чувствовал себя полнейшим идиотом, но не столько из-за кулаков, давеча пущенных в ход, сколько из-за того, что плохо помнил все происшедшее.
— А Катя… — начал было я.
— Да уж, с Катей ты поступил вообще как последний… — Витька не договорил. Видно было, что для определения он никак не мог подобрать нужного слова. Это означало, что я совершил что-то очень плохое. Витька безнадежно махнул рукой. — Ну, какого черта ты решил, что она с Сапогом, а? — заорал он на меня, давая наконец волю своему возмущению. — Упустить такую девушку! Да твой Сапог, если хочешь знать, уже давно крутит с какой-то там с физического факультета, младше нас с тобой на год.
— Все брехня! — заявил я без особой уверенности, сжимая голову обеими руками. Болела она адски. — Я же видел, как он с Катей рядышком сидел и руку на ее колене держал.
Витька налил в стакан воды, растворил таблетку «Упсарина».
— А ты бы как поступил? — вдруг взорвался он. — Хорошую девчонку оскорбляет какой-то пьяный тип, ее потенциальный муж, между прочим, поет всякую похабщину. Так неужели ты был бы такой свиньей, что не подошел бы и не увел подальше от этого безобразия? Да Катька плакала, ревела в три ручья! Сапог ее и успокаивал. И не только он, между прочим, только ты спьяну ничего ни видеть, ни слышать не хотел, обидел девчонку теперь на всю жизнь. Еще и обозвал ее так, что… — Витька безнадежно махнул рукой.