Константин с досадой отвернулся. Сколько еще ему с Витькой придется торчать в Нью-Йорке? Витька сказал, пока не уломаем какую-то там звезду, чтобы она выступила с концертом в Москве. Константин ее ни разу в глаза не видел, даже по телевизору, да это и понятно. Телевизор ему смотреть некогда, а пообщаться с ней лично он еще не удосужился. Кстати, как раз сегодня это и предстоит.
Витьке доподлинно известно, что хоть она и начинающая, перспектив у нее полно: голос есть, внешность тоже. Что еще надо? А кроме того, русские корни — наши будут в восторге. Даже имя какое-то русское. Как ее зовут? Аня? Лена? Катя? Или Надя? Да нет, не Надя, Катя, кажется. И фамилия типично американская: Спрингс, что ли? Константин досадливо махнул рукой. Ладно, сегодня увидим, что это еще за Спрингс такая. Катя Спрингс, звучит-то как! Веснова, наверное, в переводе. «Веснова» само собой плавно перетекло в «Веслова», и Константин уже начал представлять эту американскую певичку в виде той бой-бабы с веслом, которыми почему-то очень любили украшать парки культуры и отдыха в советские времена.
В дверь тихонько постучали — принесли кофе. Константин принял поднос у симпатичной служащей отеля.
Проходя мимо огромной двуспальной кровати, Константин мельком взглянул на спящую Анжелику. Во сне та смешно открыла рот, рыжие волосы растрепались. Вот бы она разозлилась, если бы узнала, что сейчас у нее такой глупый вид! Он усмехнулся. Анжелика ведь прямо-таки помешана на том, чтобы хорошо выглядеть. И не зря, надо сказать. Если захочет, может быть чертовски привлекательной. С такой не стыдно показаться на людях. Да и английским владеет свободно, американцы даже ахают. Они так свой родной язык не знают, как она чужой.
Константин прошел в гостиную, сел в кресло и, аккуратно прихлебывая кофе, принялся за газеты. Попалась статья про их продюсерскую фирму. Неплохо, кстати, написали, хотя, как водится, и приврали кое-что. И фамилия журналиста вроде бы как знакомая. Какой-то Брэдли. Да, определенно, он о нем уже слышал.
В ванной послышался шум воды. Это означало, что Анжелика проснулась и теперь приводила себя в порядок, прежде чем показаться мужу. Похвальная привычка, ничего не скажешь! Теперь она не успокоится, пока не намажется всяческими кремами, не надушится, не покрасит ногти и не наденет шелковый халат, в котором считает себя неотразимой. Еще начнет, чего доброго, требовать больше внимания и будет настаивать на том, чтобы он сию же секунду доказал ей свою любовь на деле, прямо на месте. Он против этого ничего особо не имел, но скоро встречаться с Витькой, времени уже не остается, и когда Анжелика строит из себя неукротимую обольстительницу, это иногда бывает не кстати. Как сейчас, например.
Конечно, можно было посмеиваться над ней, можно было прохаживаться по ее привычке проводить перед зеркалом не меньше двух часов каждый раз, когда она куда-то собирается, но Константин прекрасно понимал, что делает она это главным образом затем, чтобы ему понравиться. В общем-то, ему неплохо с ней живется. Конечно, временами Анжелика бывает, прямо скажем, чертовски невыносимой, но одного у нее не отнимешь: она здорово помогла ему тогда. Пришла, села рядом, поговорила по-человечески, отняла и выбросила очередную бутылку, единственную подругу, с которой он охотно общался. Он ведь тогда очень долго искал Катю! Искал и так и не нашел, несмотря на все усилия. Катина мама, как и грозилась, переехала, и от нее он больше ничего так и не узнал.
Как-то раз Анжелика привела с собой Витьку, а ведь Константин и думать забыл о работе. И тут он наконец осознал, что хочешь — не хочешь, а жить придется дальше. Не раз и не два у него появлялись мысли о том, что с жизнью неплохо было бы покончить раз и навсегда, но каждый раз Анжелика приходила именно тогда, когда это было нужно, и жизнь мало-помалу входила в привычное русло. В привычное, но без Кати.
Две прохладные душистые ладони закрыли ему глаза.
— Кто это? Угадай, — потребовала Анжелика капризно-воркующим голосом. Эти капризные нотки появились у нее не так давно, но она уже успела оценить их силу воздействия и пользовалась ими без зазрения совести.
Угадать было несложно. В номере никого, кроме них двоих, не было, и Константин, разумеется, дал верный ответ.
— Умница, мальчик! — пропела Анжелика, убирая руки и садясь ему на колени.
Он терпеть не мог, когда она называла его мальчиком. Как-никак, Константину было уже двадцать семь, и для «мальчика», даже «умницы-мальчика», он слишком хорошо ориентировался в продюсерской деятельности, но Анжелика была неисправима.