— Здравствуй, Катя. Своих не узнаешь?
У негритянки и у бритого дружно отвисли челюсти. Зная о том, что у этой американки есть русские корни, они все-таки не ожидали, что кто-то обратится к ней по-русски и она на это по-русски же ответит. Впрочем, негритянка и бритый, конечно, не поняли, что.
— Виктор? Неужели? Здесь? Что ты здесь делаешь? Джон, — это уже было сказано по-английски, — все нормально, это мой друг из России, мы с ним вместе учились в университете.
Рослый парень в черном костюме скромно отошел в сторонку.
— Отвечаю по порядку! — радостно завопил Виктор. — Виктор. Неужели. Здесь. А насчет того, что я здесь делаю, мне очень хотелось бы с тобой поговорить, если ты, конечно, не возражаешь. И если они, — он кивнул на негритянку и бритого, — тоже.
Катино лицо омрачилось.
— Видишь ли, — сказала она, — они хотят предложить мне выступить…
— Так я к тебе по этому же делу, — поспешил сказать Витька, которого и обрадовало, и раздосадовало то, что он правильно распознал в двух подозрительных личностях своих конкурентов.
— По этому же делу? — удивилась Катя. — Ты что, тоже продюсер?
— В самую точку! — обрадовался Витька. — Вообще-то, тебе должны были сказать насчет меня. А что, разве не говорили? «Наши звезды», Россия. Я ведь договаривался о встрече.
— Боже! — рассмеялась Катя. — Говорили, конечно, но я никак не могла подумать, что придешь ты. Ты стал совсем другим, — она с одобрением посмотрела на Виктора, — солиднее как-то. Тебе идет.
— Отвечу комплиментом на комплимент. Ты тоже стала совсем другая. Америка явно на пользу пошла.
Катя помрачнела и опустила голову, как будто вспомнила что-то не слишком приятное.
— Хотя настоящей американкой ты так и не стала, — трещал Виктор, нисколько не замечая Катиного состояния.
— Почему же? — спросила она, снова взяв себя в руки.
— Да потому, что настоящая американка никогда не сказала бы «Боже!». Давай научу. В следующий раз, когда сильно удивишься, говори: «Oh, my God!» Хорошо работает! — Витька улыбнулся и подмигнул.
— Может быть, зайдем ко мне в уборную? — предложила Катя.
Он согласился. Катя быстро заговорила по-английски с негритянкой и бритым парнем, и они ушли. Как ни хорошо Виктор знал язык, все-таки всего понять не мог, настолько она освоила особенности американского английского. Однако сумел в общих чертах понять, что конкурентов выслушают только завтра.
В уборной горел мягкий свет, лишь трюмо освещалось очень ярко. Повсюду валялись баночки, коробочки и кисточки, в кресле лежала сумочка, явно брошенная второпях, что-то из одежды было в беспорядке свалено в углу.
— Помнится, раньше ты была аккуратнее, — заметил Виктор, не спеша созерцая торжество хаоса над порядком.
— Да, — немного неуверенно ответила Катя. — Извини, очень торопилась сегодня, да и волновалась тоже. Первый серьезный сольный концерт, сам понимаешь.
— Надо признаться, для начинающей ты очень быстро отфутболила тех, — Виктор кивнул в сторону двери.
— Я сказала им, что встретила своего давнего друга, и попросила перенести встречу. Они согласились.
— Конечно. После такого успеха теперь ты будешь диктовать правила, а не они.
— В самом деле? — спросила Катя, приводя в порядок комнату. — Тебе понравилось?
— Конечно, — убежденно сказал Виктор. — Ты была, — он завертел в воздухе рукой, не находя нужных слов, — неподражаема. Просто неподражаема!
— Спасибо, — улыбнулась Катя.
— Можешь поэтому считать меня большим хамом, ведь я не преподнес тебе цветов. Ну что, поговорим о делах?
— Подожди о делах, — быстро перебила его Катя. — Скажи мне сначала, как там… — она запнулась, а потом закончила фразу, явно имея в виду что-то другое, — …все наши. Мама пишет мне, но она, конечно, не может всего знать.
— Да я и сам не про всех знаю, — отмахнулся Виктор. — Я же, видишь ли, живу в Москве, а сейчас прорываемся за рубеж, как ты понимаешь. Сапога вот недавно видел. Помнишь такого? Он еще все время весь в коже ходил и фолк-рок слушал, помнишь? Ну так вот, теперь в одной московской газете астрологом работает.
— Кем? — удивилась Катя.
— Астрологом, — упрямо повторил Витька. — Гороскоп сочиняет на каждую неделю. Говорят даже, неплохо у него это получается, сбывается даже. Иногда, — Витька засмеялся, Катя улыбнулась. — От него слышал, что Былинкина учительствует. Сеет, значит, разумное, доброе, вечное за мизерную зарплату. Вот такие вот дела.
Витька вздохнул, потом вдруг хлопнул себя по лбу:
— Да, как я забыл! Я ведь здесь, в Нью-Йорке, не один. Костян же здесь со мной, Черных. Поди, не помнишь такого уже, да?