Открыла мне дверь бабушка Анжелики, пожилая женщина благообразного вида, которая могла бы быть обаятельной, если бы не это кислое выражение лица. Или, может, она «надевает» его специально для меня? По-моему, она куда-то собиралась, потому что одета была не по-домашнему, а нарядно и элегантно. С ней мы все время, сколько я встречался с Анжеликой, были на ножах: она считала меня недалеким, неинтеллигентным человеком, что и не стеснялась высказывать в крайне интеллигентных выражениях, от которых, впрочем, суть не менялась.
Когда я проделал всю эту штуку с серенадой на балконе, одна Анна Андреевна из всей Анжеликиной семьи восприняла это не так, как надо. Помнится, она картинно хваталась за голову и за сердце, пила корвалол и говорила, что это какой-то кошмар и что так могут себя вести только дикари, в чем я сомневаюсь до сих пор. Да не дикари, Анна Андреевна, а влюбленные. Может быть, они и вправду слегка сумасшедшие.
И все-таки даже родители Анжелики все поняли правильно. Ее отец очень смеялся и говорил, что и сам в молодости признался в любви своей будущей жене таким же способом, только пел другую песню. Но его несчастье заключалось в том, что ему медведь наступил на ухо, и все песни он пел на мотив завывания ветра в трубе, так что эта затея тогда чуть было не провалилась. Но все в конце концов прошло благополучно.
А мама Анжелики, очень милая сентиментальная женщина, восторженно вздыхала: это было так похоже на знаменитую сцену на балконе в «Ромео и Джульетте»! И действительно, сходство было очень большое, если сделать скидку на современность и сбросить со счетов, что я горланил «Битлов» и что меня потом прямо с балкона сняла милиция, которую вызвала, кстати, все та же бабушка. Насколько я помню Шекспира, на Ромео не составляли протокол в грязной задрипанной ментовке.
Словом, из всех членов семьи Анжелики только ее бабушка упорно не желала меня признавать. Вот и сейчас она посмотрела на меня как на какую-то малоприятную зоологическую разновидность — она была профессором, доктором биологических наук.
Я старался не обращать внимание на ее недоброжелательное ко мне отношение и вообще прилагал немало усилий к тому, чтобы по возможности замечать ее как можно меньше, но этому постоянно мешали два обстоятельства. Во-первых, она всегда искала повода поговорить со мной или, скорее, вбить мне в голову свои педагогические принципы, что бесило ужасно. Как-никак, мне уже двадцать один, я совершеннолетний даже по европейским стандартам. Даже родители уже не имеют права навязывать мне свою точку зрения, а она все порывается меня учить!
Во-вторых, Анна Андреевна пекла отличные пирожки, делая это с поистине профессорской аккуратностью и точностью высчитывания дозы каждого ингредиента. Только пирожки, которые я хвалил совершенно искренне, изредка примиряли нас друг с другом — Анжеликина бабушка была падкой на похвалу.
Однако сейчас, вероятнее всего, должна была состояться беседа на высоконравственные темы, и я на всякий случай приготовился к худшему. Наверняка Анжелика растрепала ей все, да еще и приукрасила, сделав из себя несчастную жертву обстоятельств, а мне оставив какую-нибудь незавидную роль.
— Здравствуйте, Константин, — произнесла Анна Андреевна холодно.
— Здравствуйте, Анна Андреевна. А Анжелика дома? — спросил я, придав себе самый скромный вид, что, впрочем, всегда получалось у меня не слишком удачно.
— Анжелика… — помедлила бабушка. Наверное, ей очень хотелось сказать, что ее обожаемой внучки нет, но тут из глубины квартиры раздался голос самой Анжелики. Как я обожал этот голос — довольно низкий, воркующий, слегка с хрипотцой, такой выразительный! Так могла бы говорить актриса, а не студентка иняза.
— Бабушка, кто это? Это ко мне?
Мы смерили друг друга недружелюбными взглядами: точь-в-точь две кобры.
— К тебе пришел твой молодой человек, — сказала Анна Андреевна. Тон ее с холодного съехал до ледяного, так что я чуть не начал подмерзать. — Ты выйдешь?
— Лучше пусть он сам зайдет ко мне в комнату, — откликнулась Анжелика. — Через минуту.
Так, ко мне она не вышла, это было недобрым знаком. Значит, сцены с морем слез сегодня не избежать. Сидит, наверное, готовится к выходу, как актриса перед спектаклем!
— Пройдите пока в гостиную, — пригласила меня Анна Андреевна. — Я бы хотела поговорить с вами до того, как Анжелика пригласит вас к себе.
— Я вас внимательно слушаю, — пресерьезно сказал я, усаживаясь в удобном кресле.