Неужели эта женщина когда-то было его и он, как последний дурак, упустил ее? Как сейчас до боли хотелось обнять ее, прижать к себе, назвать своей любимой, как раньше, защитить. Но только от кого защищать? Она взрослый, самостоятельный человек. Если она чего и боится, то, наверное, только того, чтобы ее чувства к нему не вспыхнули вновь.
— Я хотела бы тебя попросить кое о чем, — сказала Катя, и голос ее прозвучал неожиданно глухо.
— Потребовать, — поправил Константин.
— Потребовать? Впрочем, называй это, как хочешь. Видишь ли, вот о чем я думаю последние дни, с тех пор, как оказалась в России, дома. Твоя фирма получила то, что хотела: я подписала этот контракт и сейчас выполняю его условия, давая здесь концерты. Так, может быть, теперь мы можем говорить, как…
Катя замолчала, с трудом сглотнула.
— Как кто? — спросил Константин. «Скажи: как два человека, которые любили друг друга и до сих пор любят, — думал он. — Скажи это, и я буду самым счастливым человеком на свете, несмотря на то, что женат, а ты замужем».
— Как два друга, — договорила Катя.
Константин опустил голову. Конечно, размечтался: как два любящих друг друга человека! Поезд ушел, дружок! Ты сам, своими руками, когда-то сломал любовь, а теперь хочешь, чтобы та, которую ты оскорбил, сказала, что несмотря ни на что, все еще тебя любит?
Катя не могла не заметить его состояния. Она вдруг быстро подошла к Константину, села рядом на диван и положила теплую ладонь на его руку.
— Только пойми меня правильно, — торопливо и горячо заговорила она. Катя долго молчала, старалась не показывать своих чувств, но сегодня ей это не удавалось. Да и разве не стоило набраться решимости и выяснить все раз и навсегда? — Я ничего не забыла. Да, я целых четыре года пыталась забыть все, что связано с тобой, я смогла загнать все эти воспоминания в самый дальний уголок сознания, ну, все равно как спрятать какие-то дорогие тебе вещи в чемодан и положить куда-нибудь, куда редко заглядываешь. — Катя вспомнила свои собственные воспоминания, запертые в старом чемодане. — Думала, что смогу жить по-новому, а прошлое настигло меня опять, когда я меньше всего этого ожидала.
И тогда медленно, словно боясь спугнуть Катю, Константин положил руку ей на плечи и ласково привлек к себе.
— Бедная моя, — сказал он, уткнувшись лицом в ее волосы и вдыхая такой знакомый аромат каштана, исходящий от них. — Если б я только знал заранее, что ты будешь в Нью-Йорке, все пошло бы совсем по-другому.
Катя подняла голову, посмотрела Константину прямо в глаза.
— И что было бы по-другому? — спросила она. — Ты бы не приехал?
Он беспомощно улыбнулся, помотал головой:
— Приехал бы, прилетел бы, как на крыльях, только чтобы увидеть тебя, чтобы постараться склеить все осколки.
— К сожалению, — медленно сказала Катя, как будто каждое слово причиняло ей боль, — склеенное опять расходится по трещинам. Прошлого не вернуть, Костя, как ни старайся.
— Как бы я хотел начать все с начала! — вырвалось у Константина, может быть, потому, что впервые она вновь назвала его по имени, совсем как раньше. — Знаешь, даже тогда, четыре года назад, я был убежден в том, что мы созданы друг для друга, несмотря на то, что ты была такой восторженной и наивной, и меня это иногда раздражало. Все-таки все получилось совсем не так, совсем неправильно.
— Многое получается не так, как думаешь. Мне вот до сих пор странно, что из нас двоих пою я, а не ты, — сказала Катя, попытавшись улыбнуться. — Почему-то петь стала я, а ты стал продюсером. Вот странно, правда?
Константин не слушал.
— И почему тогда я оказался таким дураком? — в отчаянии воскликнул он. — Ты так любила меня, а я…
— Теперь поздно что-либо менять, — отозвалась Катя. — Я замужем, мой муж прекрасный человек, ты женат на очень красивой женщине. Мы должны принимать все, как есть.
Константин не выдержал:
— Если бы ты только знала, что это такое — быть мужем Анжелики! Да, она, конечно, красивая, и я очень многим ей обязан. Если бы не она, я не стал бы тем, кем сейчас являюсь. Получается, что даже своей встрече с тобой я обязан ей, — сказал Константин, грустно усмехнувшись. — Я, видишь ли, опустился после того, как потерял тебя, пил. Да-да, пил, — подтвердил он, увидев, как расширились от ужаса и потемнели глаза Кати. — Я места себе не находил. Искал тебя, умолял твою маму, чтобы она сказала, где ты.