- Да будет с вами благословение моего отца и мое, дорогой друг! воскликнула вдова, исполненная благодарности и нежности.
Во время этой беседы они покинули галерею, куда доносился смех и тосты сидевших за столом джентльменов, и теперь расхаживали по лужайке перед домом. Джордж Уорингтон со своего места во главе стола мог видеть прогуливавшуюся пару и уже некоторое время весьма рассеянно слушал, что ему говорили его соседи, и отвечал им невпопад, но окружающие были слишком заняты разговорами, шутками и вином, чтобы обращать внимание на странности молодого хозяина дома. Мистер Брэддок любил после обеда послушать пение, и его адъютант, мистер Дэнверс, обладавший хорошим тенором, услаждал слух своего начальника наиновейшей песенкой из Мэрибон-Гарденс, а Джордж Уорингтон тем временем бросился к окну, затем вернулся и потянул за рукав брата, сидевшего к окну спиной.
- Что случилось? - спросил Гарри, которому очень нравились и песня и припев, который все подхватывали хором.
- Пойдем, - потребовал Джордж, топнув ногой, и младший брат покорно встал из-за стола.
- Что случилось? - повторил Джордж со злобным проклятьем. - Разве ты не видишь? Они ворковали сегодня утром и воркуют сейчас, перед тем как отправиться на покой. Не следует ли нам спуститься в сад, чтобы почтительно приветствовать маменьку и папеньку? - И с этими словами он указал на мистера Вашингтона, который как раз в этот миг очень нежно взял в свои руки ручку вдовы.
^TГлава X^U
Жаркий день
Когда генерал Брэддок и остальные гости были почтительно препровождены в отведенные им покои, юноши ушли в свою комнату и принялись горячо обсуждать самое важное событие дня. Они не допустят этого брака, нет! Неужели представительница рода маркизов Эсмондов выйдет замуж за младшего отпрыска колониальной семьи, которого к тому же предназначали в землемеры! Каслвуд и двое девятнадцатилетних юношей будут отданы под заботливую опеку двадцатитрехлетнего отчима! Чудовищно! Гарри заявил, что им следует немедленно пойти к матери в ее спальню (где черные горничные снимали в это время с ее милости скромные драгоценности и украшения, которые она надела ради званого обеда) и заявить, что они не потерпят этого противоестественного союза, а если ненавистное бракосочетание все же состоится, то они покинут ее навсегда, уедут в отчий край и поселятся в своем тамошнем именьице.
Джордж, однако, предложил другой способ положить всему конец и объяснил свой план восхищенному брату в таких словах:
- Наша мать, - сказал он, - не может стать женой человека, с которым один из нас или мы оба дрались на дуэли и который ранил или убил нас или же которого мы ранили или убили. Мы должны его вызвать, Гарри!
Гарри по достоинству оценил всю глубину истины, скрытой в словах Джорджа, и мог только поразиться удивительной мудрости брата.
- Да, Джордж, - сказал он, - ты прав. Матушка не способна выйти замуж за нашего убийцу, не может же она быть настолько дурной женщиной. А если мы его проколем, ему конец. "Cadit quaestio" {Расследование закончено (лат.).}, как говаривал мистер Демпстер. Я тотчас пошлю моего лакея с вызовом к полковнику Джорджу, хорошо?
- Мой милый Гарри, - ответил старший брат, не без самодовольства припомнив свой квебекский поединок, - ты не привык к делам такого рода.
- Да, - со вздохом признался Гарри, глядя на главу семьи с завистью и восхищением.
- Мы не можем оскорбить гостя в нашем доме, - величественно продолжал Джордж. - Законы чести запрещают подобную неучтивость. Но, сэр, мы можем поехать проводить его, и едва ворота парка закроются за нами, мы сообщим ему о наших намерениях.
- Верно, черт подери! - воскликнул Гарри, хватая брата за руку. - Так мы и сделаем. Послушай, Джорджи... - Тут он побагровел, запнулся, и брату пришлось спросить, что он, собственно, хочет сказать. - Теперь моя очередь, брат, - умоляюще произнес Гарри. - Раз ты идешь на войну, значит, драться с ним должен я. Право же, право! - И он продолжал умолять об этом повышении в чине.
- И на этот раз глава рода обязан быть первым, мой милый, - ответил Джордж с великолепным достоинством. - Если я паду, мой Гарри отомстит за меня. Но драться с Джорджем Вашингтоном должен я, Хел, и это к лучшему: ведь я ненавижу его сильнее. Разве не по его совету матушка приказала негодяю Уорду поднять на меня руку?
- Ах, Джордж! - перебил более миролюбивый младший брат. - Должно забывать и прощать!
- Прощать? Нет, сударь, я не прощу, покуда буду помнить. А приказывать человеку забыть - бесполезно. Обида, причиненная вчера, остается обидой и завтра. Я, насколько мне известно, никому обид не наносил и сам их терпеть не намерен. Я придерживаюсь самого низкого мнения о мистере Уорде и все же думаю о нем не настолько дурно, чтобы предположить, будто он когда-нибудь простит тебе этот удар линейкой. Полковник Вашингтон - наш враг, и особенно мой. По его совету мне было причинено зло, а теперь он замышляет причинить нам зло даже еще большее. Повторяю, брат, мы должны его покарать.
Выдержанное бордоское вино его деда воспламенило обычно бледные щеки Джорджа. Гарри, пылкий поклонник брата, не мог не восхититься его надменным видом и стремительной речью и с обычной покладистостью приготовился следовать за своим вождем. После чего юноши легли наконец спать, и старший еще раз напомнил младшему, что он должен держаться учтиво со всеми гостями до тех пор, пока они будут оставаться под кровом их матери.
Благовоспитанность и нелюбовь к сплетням не позволяют нам рассказать читателю, кто из гостей госпожи Эсмонд первым пал под бременем ее хлебосольства. Почтенным потомкам господ Толмеджа и Дэнверса, адъютантов его превосходительства, вряд ли будет приятно узнать, как пьянствовали их прадеды сто лет назад; однако сами эти джентльмены ничуть не стыдились своей невоздержанности, и нет сомнений, что и они, и все их товарищи бывали навеселе не реже двух-трех раз в неделю. Представим же себе, как они, пошатываясь, отправляются на покой, сочувственно поддерживаемые заботливыми неграми, а их нагрузившийся генерал, слишком доблестный питух, чтобы полдюжины бутылок бордоского могли взять над ним верх, удаляется в сопровождении юных хозяев дома в свою опочивальню и незамедлительно засыпает крепким сном, который дарует Бахус своим верным поклонникам.
Достойную госпожу Каслвуда состояние ее гостей не только не ввергло в ужас, но даже не удивило - она встала рано поутру, чтобы приготовить прохладительное питье для их разгоряченных глоток, и слуги разнесли его по спальням. За завтраком кто-то из английских офицеров принялся подшучивать над мистером Франклином, который вовсе не пил вина, а потому и утром отказался от холодного пунша: офицер утверждал, что филадельфиец лишил себя таким образом двух удовольствий - и вина, и пунша. Молодой человек заявил, что недуг был приятен, а лекарство - чудесно, и со смехом выразил желание продолжать болеть и лечиться. Новый американский адъютант генерала, полковник Вашингтон, был совершенно трезв и, по обыкновению, невозмутим. Английские офицеры поклялись, что возьмутся за него и научат обычаям английской армии, однако виргинец серьезно ответил, что эта часть английской военной науки его не манит.