4 июля. Дабы враг не застал нас врасплох, нам приказано внимательно прислушиваться к барабанному бою: останавливаться, если раздастся частая дробь, и идти вперед под походный марш. Теперь мы еще более бдительно высматриваем врага. Число аванпостов удвоено, и на каждый пост становится двое часовых. Солдаты в аванпостах всю ночь остаются под ружьем, с примкнутым штыком, и сменяются через каждые два часа. Сменившийся караул ложится с оружием, но аванпоста никто не покидает. Мы, несомненно, находимся вблизи вражеских сил. Этот пакет я отправляю вместе с почтой генерала в лагерь полковника Дэнбара, следующего в тридцати милях за нами; оттуда он будет доставлен в Фредерик, а оттуда - в Каслвуд, дом моей досточтимой матери, которой я шлю нижайший поклон вместе с нежными приветами всем нашим друзьям там и моему - мне незачем говорить, насколько горячо - любимому брату, а засим остаюсь неизменно преданный ему Джордж Эсмонд-Уорингтон",
Весь край был теперь опален и иссушен июльской жарой. В течение десяти дней от колонны, уже приближавшейся к реке Огайо, не приходило никаких вестей. Хотя по дремучему лесу они могли продвигаться лишь очень медленно, встреча с врагом ожидалась со дня на день; войска, которые вели опытные командиры, постепенно привыкли к лесной глуши и больше не опасались внезапного нападения. Были приняты все меры, чтобы не попасть в засаду. Наоборот, ловкие разведчики и бдительные дозоры английской армии захватывали врасплох, обращали в бегство и уничтожали вражеские пикеты. По последним сведениям, армия продвинулась далеко за то место, где в предыдущем году потерпел поражение мистер Вашингтон, и через два дня должна была подойти к французскому форту. В том, что он будет взят, никто не сомневался: численность французских подкреплений, присланных из Монреаля, была известна. Мистер Брэддок с двумя полками английских ветеранов и отрядами из Виргинии и Пенсильвании был сильнее любого войска, которое удалось бы собрать под флагом с лилиями.
Так рассуждали в немногочисленных городах нашей провинции Виргинии, в помещичьих домах и в придорожных харчевнях, где окрестные жители толковали про войну. Немногие гонцы, присланные генералом, сообщали об армии только хорошие вести. Никто не сомневался, что враг не сможет ей противостоять и даже не попытается обороняться. Если бы противник думал о нападении, он мог бы воспользоваться десятком удобных случаев, когда наши войска вступали в узкие долины - и, однако, они миновали их беспрепятственно. Так, значит, Джордж, как истый герой, отдал свою любимую кобылу, а сам идет пешком, словно простой солдат? Госпожа Эсмоид поклялась, что взамен Роксаны он получит самого лучшего коня во всей Виргинии или Каролине. В этих провинциях за деньги можно было купить сколько угодно лошадей. Получить их не удавалось только для королевской службы.
Хотя обитатели Каслвуда, собираясь за столом или коротая вместе вечера, всегда говорили о войне бодро, нисколько не сомневались, что поход может завершиться только блистательной победой, и не позволяли себе выказывать ни малейшей тревоги, все же надо признаться, что наедине с собой они терзались беспокойством и часто покидали дом и объезжали соседей, надеясь узнать какие-нибудь новости. Поразительно, с какой быстротой распространялись любые вести. Когда, например, некий известный пограничный воин, именовавшийся полковником Джеком, хотел отдать в распоряжение главнокомандующего и себя, и своих молодцов, а тот отклонил условия негодяя, как и его услуги, афронт, который потерпел Джек и его отряд, тотчас же стал известен повсюду и обсуждался тысячами языков. Дворовые негры, отправляясь в свои полуночные прогулки в поисках пирушки или дамы сердца, разносили новости удивительно далеко. В течение двух недель после выступления они неведомо откуда узнавали все подробности похода. Им было известно, как надували армию поставщики лошадей, провианта и прочего, и они весело хохотали над этими историями; ибо нью-йоркцы, пенсильванцы и мэрилендцы были очень не прочь провести чужака с выгодой для себя, хотя, как всем известно, в дальнейшем американцы стали удивительно простодушным и бесхитростным народом и теперь никогда ничего не захватывают, не присваивают и вовсе не знают, что такое эгоизм. В течение трех недель после выступления армии все тысячи поступавших от нее вестей были самого ободряющего свойства, и, встречаясь за ужином, наши каслвудские друзья были веселы и обменивались только приятными новостями.
Однако 10 июля провинцию внезапно охватило глубочайшее уныние. На каждое лицо, казалось, пала тень сомнения и ужаса. Перепуганные негры боязливо поглядывали на своих господ, прятались по углам и о чем-то шептались и шушукались. Скрипки в хижинах веселого чернокожего племени умолкли: там больше не пели и не смеялись. Помещики рассылали слуг направо и налево в чаянии новостей. Придорожные харчевни были забиты верховыми, которые пили, ругались и ссорились у стоек, и каждый рассказывал историю одна мрачнее другой. Армию захватили врасплох. Войска попали в засаду, и их вырезали почти до последнего человека. Всех офицеров убили французские стрелки и краснокожие дикари. Генерал был ранен, и его унесли с поля сражения на его собственном шарфе. Четыре дня спустя говорили, что генерал убит и скальпирован французскими индейцами.
О, как закричала бедная миссис Маунтин, когда Гамбо привез эту весть с другого берега реки Джеймс, и малютка Фанни с плачем бросилась в объятия матери!
- Боже всемогущий, смилуйся над нами, спаси моего мальчика! - сказала миссис Эсмонд, падая на колени и простирая к небесам стиснутые руки. Когда прибыло это известие, мужчины отсутствовали, уехав, как обычно, за новостями, но они вернулись часа через два. Старый гувернер не решался поднять голову, избегая горестного взгляда вдовы. Гарри Уорингтон был так же бледен, как его мать. Возможно, подробности гибели генерала были и неверны, но сомневаться в его смерти не приходится. Индейцы напали на армию врасплох, солдаты обратились в бегство, но их повсюду настигала смерть, а они даже не видели врага. Из лагеря Дэнбара прибыла эстафета. Туда стекаются беглецы. Поехать ему и узнать? Да, пусть поедет и узнает.
Гарри и мистер Демпстер вооружились и ускакали в сопровождении двух слуг.
Они поехали на север по дороге, которую проложила для себя экспедиционная армия, и с каждым шагом, приближавшим их к месту сражения, несчастья рокового дня представлялись все более ужасающими. На следующий день после поражения первая горстка уцелевших в этой злосчастной битве, разыгравшейся 9 июля, добралась до лагеря Дэнбара в пятидесяти милях от поля сражения. Туда же направились бедняга Гарри и его спутник, останавливая всех встречных, расспрашивая, раздавая деньги и выслушивая от всех и каждого одну и ту же мрачную повесть: тысяча убитых... пало две трети офицеров... все адъютанты генерала ранены. Ранены? Но не убиты? Тот, кто оказывался на земле, уже не поднимался. Томагавки не щадили никого. О, брат, брат! Гарри с невыносимой мукой вспоминал все счастливые дни их юности, все радости их детства, взаимную нежную любовь, смех, романтические клятвы верности, которые они давали друг другу мальчиками. Раненые солдаты глядели на него и сострадали его горю; грубые женщины преисполнялись нежности при виде печали, исказившей юное красивое лицо. Суровый старый наставник не мог смотреть на него без слез и скорбел о его горе даже больше, чем о гибели своего любимого ученика, сраженного ножом дикаря-индейца.