— Ну, чего ждешь?
Доминик молчал. Мутная боль, будто проявились замазанные язвы, расползалась по рукам и ногам. Он зажмурился, чтобы Гвендолин не заметила блеск слез.
Зачем… зачем в колонии такие законы? Биоматериал, шестеренки и подбор генов.
Ничего кроме.
Он проговорил имя Теодора и стало легче.
Он сдержано улыбнулся:
— Извините, госпожа. Я больше не ваша собственность. Вам лучше уйти, — Доминик подал ей мантию.
Вероятно, Гвендолин взбесилась бы. Отвесила пощечину, попыталась выцарапать строптивому рабу глазные яблоки, список вариаций продолжителен и даже интересен. Однако тикал таймер, и в момент, когда Доминик подавал Гвендолин мантию, в келью ворвался Альтаир с дрожащим от пульсации зарядов ружьем.
*
— Какого… — выдохнул Альтаир. Его зрачки расширились, адреналин зашкаливал ПДК. Он едва не выронил ружье.
— Что это значит? — Гвендолин развернулась на сто восемьдесят градусов, полагающаяся Доминику пощечина по эстафете едва не отправилась Альтаиру. Смуглая пятерня перехватила тонкое белое запястье. Альтаир вспомнил: вооружен. Вспомнил и кто действительно виноват, что он здесь.
Альтаир осклабился.
Гвендолин застыла, напоминая перламутровую статуэтку. Доминик наблюдал за сценкой отрешенно, будто играя с самим собой в монетку: орел — Альтаир убьет кого-то из них, решка — обоих.
План провалился.
Один из двух наконечников уставился между глаз Гвендолин, Альтаир удерживал ее за руку, по-собачьи скалился, по потрескавшимся губам текла слюна. Гвендолин дернулась:
— Убирайся!
Страха не показывала, не мысля, что раб способен выстрелить в нее — или попросту не успела испугаться. Альтаир щелкнул предохранителем:
— Как бы не так, госпожа, — он проговорил обращение с издевкой. — Черт подери… так даже лучше. Во много раз лучше. Не придется мучаться с подбором кода.
Рот Гвендолин превратился в пурпурную ниточку. Неловкая поза с вывернутой рукой, дурацкие угрозы бесили ее. Она произнесла вкрадчиво, и от бархатной полу-ласки Альтаир едва инстинктивно не поджал хвост и не плюхнулся на колени:
— Не позволяй себе лишнего.
Альтаир отпустил ее. Они молчали, тишина колотилась где-то в висках. Мускулы Альтаира видимо дрожали под загрубевшей кожей, рукоять оружия стала скользкой от пота. Гвендолин не меняла выражения лица. Она казалась бессмертной богиней… она и есть полубогиня, дочь Королевы, зачем Альтаир все это затеял, они оба затеяли, ох…
Доминик шагнул назад, запнулся о злополучную скамейку. Грохот оборвал паузу-дуэль.
— Знай свое место, раб, — Гвендолин не обернулась к источнику шума. Существовал Альтаир и его дерзкая выходка.
'Раб'. Определение хлестнуло Альтаира, словно вырвался из бездны язык огня.
— Я убью тебя! Убью! — заорал он, на шее вздулись вены, а оба ствола розовато раскалились от плазмы. Заточенная ярость ищет свободы.
Альтаир выстрелил, но не в упор, один из сгустков впечатался в стену над головой Доминика — тот пригнулся и съежился, тонко всхлипывая от ужаса. Второй опалил волосы Гвендолин, рыжие локоны взметнулись в пламени. Она завизжала, вцепилась, словно пытаясь сорвать пламя с головы. Она упала на колени, забилась. Альтаир толкнул ее грязным сапогом. Она беспорядочно дергалась, похожая на живую птицу, которую швырнули на раскаленную сковороду. Потом огонь унялся, но от прически Гвендолин остались клочья, словно обрывки спутанных ниток. В келье плотно и омерзительно запахло паленой шерстью.
— Ты будешь слушаться меня! — орал Альтаир, одуревший, опьяненный властью. Ружье-бумеранг скользило в его ладонях на манер вертушки, он пригнулся к ошалелой Гвендолин. — Или я размажу тебя, выжгу все кишки… как эта чертова Башня выжгла мои! Вставай!
Он ткнул ее дулом. Гвендолин поднялась, чуть пошатываясь. Доминик перехватил ее взгляд — зеленые глаза подернуло мутной пленкой, точно катарактой.
Шок так изменил ее?
Доминик ощутил жалость к бывшей хозяйке. Почему-то хотелось утешить ее. Альтаир уйдет, мы забудем его…
К реальности его вернул пока не-ушедший Альтаир.
— Ты тоже. Вставай.
Доминик не сопротивлялся. Было бы нечестно заменять себя другим. Другой.
— Альтаир, — едва слышно проговорил он, — Прошу. Не делай ничего…плохого.
— Заткнись, — Альтаир развернул его. В ямку под черепом уперся наконечник. Доминик живо представил, как плазма вскипятит ему мозги, поэтому прикусил язык; они с Гвендолин ничем не отличались в тот момент, послушные и растерянные.