— Вылазь. Я ухожу, ангар закрываю, — объявил Камилл. Доминик поспешно, но неохотно — прохлада приятно остужала свежие раны, накинул рубашку.
— Спасибо, Камилл, — улыбка заменяет Доминику все прочие эмоции. Нет промежуточных: крик агонии или улыбка. Как ни странно, искренняя.
— Тебе лучше? — осведомился техник.
— Да, намного… я пойду.
Несколько минут Камилл смотрел ему вслед. Затем запечатал ангар и направился в компьютерный отсек.
Радуясь, что он-то уж точно на своем месте и знает, зачем живет.
*
— И что вы собираетесь делать? — Альтаир потянулся на шелковой простыне. Нежно-персиковой, чуть светлее общего декора спальни. Вопрос риторическим не был: Альтаир не просто любимый самец хозяйки, но и доверенное лицо. Рабство — не всегда унижение. Не в его случае…
Он коснулся длиннопалой рукой гладкого бедра Гвендолин. Та фыркнула и оттолкнула любовника:
— Понятия не имею.
Насупилась, невидяще уставилась на породистого самца. Образец генетического совершенства, что и говорить — Гвендолин выменяла Альтаира в позапрошлом году, отдала троих, и ни минуты не жалела о сделке. Высокий, с литыми мускулами и темно-бронзовой (подходящей к интерьеру, между прочим!) кожей. Плюс пикантные детали вроде способности пять часов подряд заниматься любовью… ну, и неплохие мозги, что немаловажно для зачатия качественного материала.
В данный момент пригодилось бы последнее.
Альтаир поправил прическу, сплетенные во множество тонких косичек иссиня-черные волосы:
— Госпожа, могу ли я быть полезен вам в этом задании?
Елейный тон. Альтаир побаивался хозяйку. Хрупкая зеленоглазая женщина в гневе способна не только отправить к палачам, но и банально выцарапать глаза. Или кастрировать изящным ножом для фруктов — подобная участь постигла одного из предшественников Альтаира, и он изо всех сил старался не повторять ошибок.
Гвендолин спрыгнула с кровати. На фоне бесконечных, похожих на устричные створки, штор и занавесей, она казалась очередным украшением спальни — не более. Альтаир втянул приторный аромат благовонных свечей, и подумал, что хозяйка теряется среди ковров и шелкового шелеста, каких-то безделушек — статуэток, ковриков, разбросанных по полу туфель и одежды.
Большая комната и маленькая женщина.
Госпожа.
Она оглянулась. Альтаир поспешно принял подобострастную позу — что было нелегко в обнаженном виде, он прикрылся ладонями.
— Полезен? — протянула Гвендолин. — Трахаться-то ты умеешь, а вот найти этого…как там его определила Королева…
Гвендолин схватилась за голову. Попытка расслабиться с помощью хорошего секса явно провалилась. Задание Королевы нужно выполнить, и желательно поскорее.
Да-да, сроку неделя, она помнит.
— Ты ведь почти не общаешься с 'низшими', - Гвендолин словно рассуждала вслух. Но последовала пауза, и Альтаир уловил: имеет право ответить.
— Вы не правы, госпожа. Я живу отдельно от остальных, но это не мешает мне контактировать с ними… — он скользнул к ней, сидя на полу обнял за колени: — Не со всеми, разумеется, но с техниками, а они — со слугами и так далее. Конвейер своего рода. Ох…
Он сжался, чтобы не вскрикнуть: в щеку впились пять ярко-розовых ногтей, острых, будто акульи зубы. Отпечатками поползла кровь.
— Не воображай себя умнее всех, раб, — холодно проговорила Гвендолин. Высвободилась из объятий, затушила жирную густо-желтую свечу.
— Впрочем, идея неплоха, — вернулась к замершему Альтаиру. По лицу его стекали тонкие алые полоски, Гвендолин размазала их по заостренной скуле и длинной шее раба. — Иди сюда, Альтаир, — почти нежно. Альтаир соорудил улыбку и прильнул к своевольной и всемогущей госпоже.
Она целовала его, губы были горячи, но сами поцелуи подобны осенним заморозкам. Альтаир чувствовал себя на экзамене. Внутри звенел безымянный нерв — сигнализация 'опасно!'
— Итак, ты займешься этим. Королева дала мне неделю сроку, — Гвендолин поморщилась, выговорив эти слова, будто зачитала отрывок из собственного приговора. Дочери — не рабыни, но… — Тебе я дам меньше, пять дней. Техники, слуги, делай как знаешь. Я ничего не смыслю в певчих для хора Королевы, ты тоже, но эти яйцеголовые… — Гвендолин недолюбливала техников, именно они учиняли бунты. Всего дважды в истории колонии, а зачинщиков потом располосовали заживо тупыми ножами. Но техникам член Сената не доверяла.
— Пусть протестируют, обеспечь необходимым оборудованием, если потребуется.