На крепостных стенах сидели небольшие каменные горгульи, которые, казалось, следили за двигающимся по дороге картом своими маленькими глазками. Здесь не было людей – по крайней мере, на первый взгляд… Карт фрау Энгстелиг некоторое время стояли у ворот, и было слышно – или просто казалось, – что горгульи переговариваются между собой скрипучими, как старые плохо смазанные двери, голосами.
«Женщина-маг», «мужчина-маг», «девочка и мальчик с неразвитыми дарами», – тихий едва разборчивый шепот звучал в темноте достаточно отчетливо. А затем все эти скрипучие голоски слились в один и стали нашептывать: «Могут войти, могут войти, могут войти…»
И они продолжали звучать до тех пор, пока каменные ворота не сдвинулись с места, пропуская карт. Внутри их у самых ворот ждал низкорослый пожилой человек с небольшим животиком и забавными усами. На поясе у него висела большая связка ключей, а в руке он держал фонарь – что больше всего удивил Ноа, ведь на улице еще было не совсем темно.
– Добр-р-ро пожаловать в Хэксенштадт, – произнес пожилой мужчина и поклонился. – Фр-р-рау Энгстелиг, мы уже заждались Вас, как и господина де ла Тур-р-ра. Ваши комнаты готовы, но вас все еще ожидают в главной башне. – Он понизил голос и добавил: – Они настойчиво рекомендовали поторопиться.
– Прекрасно, – проговорила Энгстелиг.
– А молодых господина и госпожу пр-р-рошу следовать за мной, – сказал пожилой мужчина.
Ноа с Осо посмотрели на Франциска, который им улыбнулся и сделал жест рукой, веля им следовать за пожилым мужчиной. Они шли в тишине, которую нарушало лишь хлюпанье сапог провожающего. Мужчина провел ребят мимо нескольких больших строений и главной башни. Затем они зашли в прямоугольное здание и поднялись на несколько этажей вверх. Как оказалось, провожатый разводил ребят по комнатам. Первая на очереди была спальня Ноа. Напоследок мужчина произнес: «Отдыхайте, молодой господин», а Осо пискнула: «Спокойной ночи». В комнате царила полнейшая темнота, но в узкая полоска света с коридора осветила свободную кровать, на которую Ноа и плюхнулся без сил, как только дверь за ним закрылась.
Глава 4
Усталость навалилась на Ноа, словно камень, скатившийся с горы. Так что, когда смешной мужчина привел его в комнату, парень даже не удосужился осмотреть комнату на предмет наличия в ней еще кого-либо и сразу же уснул. Но утром, как только Ноа открыл глаза, его ждал сюрприз. А именно – парень на соседней кровати, который во все глаза таращился на своего новоявленного соседа.
Его волосы были взъерошены, с лица еще не сошла опухлость, поэтому Ноа решил, что этот парень тоже только, что проснулся. Ноа оставалось лишь гадать о мыслях своего соседа, который еще вчера преспокойно отправился спать в одиночестве. Поэтому Ноа решил, что ему нужно хотя бы поздороваться:
– Ээм, привет, – нерешительно начал парень. – Я Ноа.
Его фраза повисла в воздухе, так как сосед молчал и, все также недоумевая, сверлил парня взглядом. Не выдержав его молчания, Ноа предпринял еще одну попытку – он помахал рукой перед лицом парня и проговорил:
– Эй, ты меня слышишь вообще?
И это помогло:
– Да, привет. Я Кайл, и мы с тобой, видимо, теперь соседи, – парень был примерно того же возраста, что и Ноа, но его голос – слишком высокий для шестнадцатилетнего подростка – звучал очень странно.
Вот только побеседовать у парней не получилось. Кайл практически сразу потерял интерес к своему новому соседу, снова плюхнулся на подушку и отвернулся к стене. Ноа даже почувствовал облегчение – не то что бы общение с Осо его утомило, но парень всегда был не из болтливых, и он терпеть не мог рассказывать что-то о себе.
Ему было о чем подумать. Точнее о ком. Его мама, милая Нея, которой больше нет, не покидала мысли парня. Каждое воспоминание о ней отзывалось жгучей болью в груди, хотелось кричать и плакать – сделать хоть что-то, чтобы не чувствовать себя таким беспомощным. Поэтому парень подорвался с кровати и, даже не взглянув в зеркало, чтобы привести себя в порядок, вылетел из спальни.
Покинув комнату, парень, наконец, смог дать волю чувствам. Он прислонился лбом к противоположной стене, и впервые за все это время заплакал. Он чувствовал, как несколько горячих слезинок сползают вниз по его щекам и, помимо боли от утраты, испытывал презрение к себе. Ноа раз за разом прокручивал в воспоминаниях день смерти Неи, винил себя за то, что тогда позволил страху сковать его тело. И теперь, стоя у стены и проливая горькие слезы, парень поклялся себе, что больше никакой ужас не сможет его парализовать.