Пришел вестник и сообщил Давиду, что гости Адонии, услышав шум праздника, устроенного в честь помазанника Божьего, Соломона, разбежались. И теперь, страшась за свои жизни, все они хотят первыми прославить Соломона и поклониться ему. Давид встал. Вирсавия тоже хотела подняться, но он кивком головы остановил ее.
— Наслаждайся этим днем, моя дорогая. Смотри, что сотворил Господь.
Два отрока вывели Давида из зала, за ними последовала и Ависага.
Пришел еще один вестник и бросился перед Соломоном на колена.
— Господин мой, царь!
— Встань и говори.
— Адония боится тебя и в поисках убежища убежал в скинию. Он сказал: «Пусть Соломон поклянется, что он не умертвит меня!»
Вирсавия затаила дыхание, когда увидела, как потемнели глаза Соломона и он вцепился в подлокотники трона.
— Если он будет честным, то я не причиню ему никакого вреда. Если же нет, то он умрет.
Вирсавия вздохнула с облегчением, когда ее сын повелел стражнику привести брата в тронный зал.
Адония поклонился Соломону, но не опустился перед ним на колени, как это делали до него другие подданные. Он склонил голову, но не согнул спины. Соломон пристально наблюдал за братом, глаза его сузились.
— Иди в дом свой, Адония. Иди и помни мое предостережение.
В зале воцарилась тишина, когда Адония развернулся и направился к выходу. Вирсавия знала, если братья не найдут пути к примирению, то их ждет беда.
После того как Соломона помазали на царство, здоровье Давида резко ухудшилось. Каждое утро Вирсавия посещала мужа, однако постоянно ухаживала за ним Ависага, взяв на себя заботу о его насущных нуждах.
Сердце Вирсавии сжималось, когда она видела, как угасал мужчина, которого она любила всю свою жизнь. Она видела, что конец Давида близок, когда позвала Соломона, тем самым оторвав сына от исполнения его обязанностей. Царь привел с собой своих братьев Шиму, Шовава и Нафана.
Соломон склонился перед отцом. Давид положил руку на голову сына.
— Сын мой, — произнес он скрипучим голосом, слезы застилали его глаза, — сядь, давай поговорим, как прежде.
Давид улыбнулся всем родственникам, окружившим его. Потянувшись, он взял руку Вирсавии.
— Я собираюсь туда, куда пойдет каждый из живущих на земле.
Соломон и братья заплакали.
— Будь тверд, — сказал Давид, обращаясь к Соломону, — и мужествен. Храни завет Господа, Бога твоего, ходя путями Его. Соблюдай уставы Его и заповеди Его, и постановления Его, как записано в законе Моисеевом, чтобы быть тебе благоуспешным во всем, что ни будешь делать, и везде, куда ни пойдешь. Если ты исполнишь все это, то Господь исполнит слово Свое, которое Он дал мне: «Если сыны твои будут ходить предо Мною в истине от всего сердца своего и всей души своей, то не прекратится муж от тебя на престоле Израилевом».
Вирсавия закрыла глаза, слезы подступили к горлу, когда она слышала, как слабеет голос ее мужа. Она теряла его. После стольких лет совместной жизни он уходил от нее.
Давид отпустил руку Вирсавии и приподнялся на своем ложе, он был чем-то встревожен и торопился сказать.
— И еще кое-что. Ты знаешь, Соломон, что Иоав, сын Саруин, убил двух вождей войска израильского: Авенира, сына Нирова, и Амессая, сына Иеферова. Иоав представил дело так, будто убил их в бою, но это было сделано после наступления мира, он обагрил кровью бранною пояс на чреслах своих и обувь на ногах своих. Поступи по мудрости своей, чтобы не отпустить седины его мирно в преисподнюю!
— Да, отец.
— Окажи милость сынам Верзеллия…
— Да, отец.
— И помни о Семее, сыне Геры, вениамитянина из Бахурима. Он злословил меня тяжким злословием, когда я шел в Маханаим. Но когда он вышел навстречу мне у Иордана, я поклялся ему Господом, что не убью его. Однако эта клятва не освобождает его от вины. Ты человек мудрый и знаешь, как низвести седину его в крови в преисподнюю.
Вирсавия вздрогнула, но ничего не сказала, Давид со стоном опустился на ложе. Повернувшись, он взглянул на нее, и боль исказила его лицо.
— Ах, любовь моя, — произнес он мягко. Он тяжело вздохнул и тело его расслабилось.
Вирсавия покачнулась, сильная боль сжала ее сердце, слезы жгли ей глаза. Когда Ависага наклонилась и мягким движением руки закрыла глаза Давида, горе Вирсавии вырвалось наружу. Причитая, она рвала на себе ворот платья и била себя руками в грудь, ей казалось, что кто-то вырывает сердце из ее груди.
— Давид! Дави-и-и-ид!
Сыновья Вирсавии встали и словно стражи окружили мать. И руки царя Соломона нежно легли на ее плечи.