Виршевая поэзия (первая половина XVII века)

Той бо воздаст ти во оном своем веце стократное воздаяние,
Зрит бо в сердцы твоем неоскудное, ни тщеславное ко всем подаяние.
Яко же и сам глаголет: «Блаженни милостивии, яко тии помиловани будут»[89],
А немилостивии и жестокосердии вечных мук не избудут.
Никто же есть вящи милости, та бо множество грехов прощает,
И не токмо до небеси, но и до самого престола божия душу провожает.
И паки: велик человек милостив, и хвалится милость на суде[90],
Того ради слава твоя добрая и хвала идет ныне везде.
И уже не вем, како конец сказати твоей велицей щедрости,
Яко помогавши многим людем в конечной бедности.
Понимаючи божественное писание, яко «дающаго рука не оскудеет»,
А удерживали богатство и ничто же себе успеет.
Того ради многое православие за тебя, за государя, молят бога и владыку,
Еже бо еси много правсославных прекормил и учинил славу и похвалу велику,
И ныне не пременил еси своего добраго обычая и нрава, всех утешаешь,
И всякаго приходящаго к тебе никогда не оскорбляешь.
И не презрел еси, государь, и нашея тогда великия скудоты,
Прекормил еси нас с супружником нашим[91] и с родшими от нас сироты.
И потом не въменил еси себе в тягость нашего же к тебе стужения,
И не видя от нас никотораго к себе рабъского послужения,
Пожаловал нас своею великою милостию и нищих нас не отпустил,
Но человеколюбец бог добрая тебе, государю, на ум положил,
И довольно время твоим великим жалованием и с червишками[92] питалися,
И всегда поминаючи твое милосердие к себе, утешалися.
Паче же плачю и рыдаю, и горкими слезами землю омакаю,
И к твоим государьским честным ногам главу свою подъклоняю.
Буди ми помощник и заступник в сей моей беде и напасти,
Чтоб ми, бедному, и с червишками вконец не пропасти.
И во веки бы за тебя, за государя моего, бога молити,
Чтоб тебе, государю, вся желанная от него получити.
Сам, государь, веси, напрасно стражду и погибаю,
Помощника и заступника себе в таковой сущей беде не обретаю.
Рад бы был, иже бы жив въшел во общую матерь землю,
Понеже на всяк день смертное биение от спекуляторей приемлю.
Но не мощно ми сего сотворити, что самому себя смерти предати
И многогрешная душа своя и тело во ад низпослати.
И паки веси, государь, стою всегда не на леном том позоре,
Аще бы не Христово имя, гонъзнул бы живота въскоре,
Тем укупаю себе живота от того тления смертнаго,
Не хитро и не славно осудити и погубити мужа безответнаго.
А не имею милующаго ни ущедряющаго отнюд никого,
Мню же, яко всякому злато и сребро милее бывает всего,
Или рещи: немилосердие и презорство всех обдержит,
Отнюдь просто рещи: чюжая беда и напасть никому не болит.
И вержен есть аки камень в море, никим изъвлеком,
Аще бог человеколюбец не пощадит праведным своим судом.
Разве вижу в твоем сердцы есть сияет истинный свет,
Поне бо даешь ми, государь, всегда благоутешный ответ.
И паки умилися сердце твое о нашем убожестве и сиротстве,
Но избран еси сосуд уродился во своем благочестивом родстве.
И вижу, чтоб ми еси, государь, и помог, но не возьмет твоя мощь,
А уже нам, грешным, в скорби сей и день, аки темная нощь.
И на том тебе, государю, много челом бью, падая на ниц земли,
И ты, государь, душею своею и сердцем себе внемли.
И по тебе, государю, въменится в самую истинную правду,
И всегда помышляти таковое дело твоему разсудному измарагду[93].
Ничто же бо таковыя милости вящи у бога не бывает,
Кто в скорби и беде поне малым чим помогает.
Писано есть: «Аще не можешь помощи делом, и ты поне словом,
Яко утвердит кто непокрыту храмину твердым кровом»[94].
Аще ли, государь, не возможешь тем ныне помощи,
Не прогневайся, иже о чем тебе, государю, дерзнем изрещи.
Что же реку и что возъглаголю и како еще дерзну к твоему величеству?
Не вем бо числа сказати твоему милостивому количеству,
Велик студ и зазор обдержит к тебе, государю, стужати,
Но презельныя ради скорби и беды не могу в себе молчати.
Понеже нужды ради весь страх и срам в сердцы отлагается,
И кто на страсть не дерзает, той желанного своего не сподобляется.
Общая наша госпожа и всех томителница[95] свойства своего желает,
И для ради прироженнаго своего естества весь срам отлагает.
Яко некоторый гладный пес или волк на вся человеки шибается,
Подобно же тому и гладная утроба никого не срамляется.
И паки: ничто же есть тако зло всякому человеку, яко же

89

«Блаженны милостивыи, яко тии помилованы будут...» — цитата из Евангелия от Матфея (V, 7).

90

...хвалится милость на суде... — Цитируется Соборное послание апостола Иакова (II, 13).

91

...с супружником нашим... — с супругой.

92

...с червишками... — с детьми.

93

...разсудному измарагду — т. е. светлому уму, запечатлевшему образ просителя. Считалось, что измарагд (изумруд) «светел... и еже лице человеческое видети в нем акы в зерцале» (Толковая Палея).

94

«Аще не можешь помощи делом... кровом...» — цитата из Послания апостола Павла к Колоссянам (III, 17).

95

Общая наша госпожа и всех томителница... — утроба.