– Опять я крайний, – ворчит Сенс.
Все весело смеются. Но тихо и недолго, так как жуткая и тёмная пещера всё время напоминает о себе.
Впереди как будто стена.
Подходим ближе – на самом деле развилка. Или просто наш проход, это всего лишь один из поворотов относительно этого пещерного тоннеля, который немного шире, от того кажется более главным.
– Кто сегодня рисует карту? – интересуется Синклер.
– Я, – вызывается Тучка.
Меня тянет влево.
– А куда пойдём? – спрашиваю.
– Давайте я, давайте я скажу, – просит Рисбо.
Никто не против.
– Ну вы только тогда тихо постойте, – отходит на несколько шагов в одну сторону. Прислушивается несколько секунд. Проходит в другую сторону. Снова прислушивается.
Мы тихонько переглядываемся. Посматриваем на Рисбо.
– К монстрам прислушивается, – шепчет Синклер.
От этих слов общая весёлость заметно усиливается, но никто не смеётся вслух. Лично я считаю, что иногда посмеиваться над друзьями, это нормально.
Наконец Рисбо возвращается будучи очень довольным:
– Идём туда! – показывает налево. Прямо как настоящий индеец.
Значит я угадал. Да и не только это. Просто интуиция подсказывает, что именно там будет всё самое интересное.
– А что у нас с картой? – обращается Синклер не напрямую, но непосредственно к Тучке.
– Не бойся, уже нарисовала.
– Верю, верю. Я просто хотел убедиться, – оправдывается он.
– Так и быть, всё нормально, – улыбается она. Идёт в выбранную, участником команды, сторону.
Продолжаем движение и Рисбо опять всех перегоняет благодаря своей анимированной скорости передвижения.
– К слову, насчёт твоей машины времени, – обращается Синклер, скорее всего, к Рисбо. – Не удастся её использовать так, чтобы не оказаться при этом посреди комического пространства.
– Почему это? – недоумевает тот.
– Машина времени привязывается к пространству, так?
– Ну да…
– Что значит ну да? В процессе прыжка во времени, ты попадаешь в ту же точку пространства, но в другое время.
– Хорошо, согласен, – признаёт Рисбо эту версию.
– А пространство вокруг нас каждую секунду разное. Земля летит вокруг Солнца со скоростью двадцать девять километров в секунду. Солнце летит вокруг галактики со скоростью двести семнадцать километров в секунду, это третья космическая скорость. Галактика в свою очередь летит тоже по своей собственной траектории со скоростью пятьсот пятьдесят километров в секунду, это четвёртая космическая скорость. Если наша галактика является частью какой-нибудь метагалактики, которая состоит из галактик, а не звёзд, как обычная галактика, то метагалактика по присутствующей зависимости скорости от размера, будет лететь со скоростью не менее двух тысяч километров в секунду. Практически, мы постоянно двигаемся в пространстве, как минимум со скоростью пятьсот пятьдесят километров в секунду. Даже, если на минутку прыгнуть в прошлое, или будущее, то тут же окажешься в космосе.
– Видимо, поэтому ещё никто не заявил о том, что он построил машину времени, – говорю. – Все их мумифицированные тела где-то летают.
– А вы знали, что если человека выбросить на орбиту Земли без скафандра, – вспоминает Синклер какую-то мысль благодаря мне, – то человек умирает не от недостатка воздуха, а от закипания жидкостей внутри организма, в первую очередь в глазах. Мы умираем в космосе из-за того, что мы теплокровные.
– Вообще круть, – впечатляется Рисбо.
– Кто тебе такое сказал? – не понимает Тучка.
– Про закипание крови? – уточняет Синклер
– Да…
– Альпинисты, – смеётся он.
– А что альпинисты?
– Высоко в горах вода может закипеть даже при восьмидесяти градусах. Всё зависит от давления. Чем ниже давление, тем ниже температура закипания жидкости схожей по плотности с водой. А в вакууме давление самое низкое и температура кипения воды почти равна температуре человеческого организма. Поэтому в скафандрах всегда регулируется давление.
– Ужас, – поражается услышанному Тучка.
– Кто ещё хочет быть космонавтом? – смеётся Синклер.
Все улыбаются переглядываясь на ходу.
– Ни за что на свете, – признаётся Рисбо.
– А машину времени можно попробовать использовать для путешествий по космосу, – говорю. – Главное, учесть движение пространства вокруг машины времени и не придётся добывать, и тратить топливо, и что самое актуальное, не придётся тратить время жизни на полёт.
– Понял тебя, – реагирует Синклер. – Ты применил аналогию с движением солнца по небу.
– Ага, – киваю.
– И это, соглашусь, про время жизни в космосе. До самой ближайшей звезды Проксимы Центавра четыре целых и двадцать два сотых года лететь, если использовать двигатель скорости света, что физически невозможно построить. Ни один материал не выдержит такой скорости. В свою очередь, если попробовать разогнаться до четвёртой космической скорости, на самом современном двигателе, что уже будет очень внушительным достижением, то потом придётся столько же времени тормозить сколько и разгоняли. А ещё, чем выше скорость, тем опаснее микрометеориты. На разгон и торможение уйдут десятилетия, что является мелочью по сравнению с тем, что лететь придётся более двух тысяч лет. Даже если всё учесть, что-то мне подсказывает, что инициатор такого путешествия не доживёт до цели. Даже если разогнать корабль до невообразимой, для современных материалов, скорости в тысячу сто километров в секунду, то и это не поможет астронавту успеть до смерти достигнуть своей цели.