А Вадик продолжал расхваливать собственный героизм, не замечая реакции собеседницы. Пора было Кате внести ясность — если не в мотивы, то, по крайней мере, в само решение. Мотивы же были просты. Не для того человек так долго и трудно добивается возможности жить одному, чтобы добровольно отказаться от этого счастья. Вадик прекрасно знал всю историю. Еще пару лет назад Катя с мамой и Катина старшая сестра с мужем и дочкой ютились в общей трехкомнатной квартире. Катя никогда не ладила со свояком, а после смерти мамы рассорилась окончательно. Почему взрослая женщина двадцати шести лет должна терпеть, что ее постоянно поучают? Не будем говорить о брюзжании, без которого Леша не мыслил жизни, и о вечных попреках жене. Пусть Оля выносит это, раз ей нравится, но при чем тут Катя?
В квартире были прописаны только Катя и Оля, поэтому Кате казалось справедливым обменяться на две однокомнатные, Леша же полагал, что требуются двухкомнатная квартира и комната в коммуналке — у него ведь целая семья. Катя, не желавшая ехать в коммуналку, возражала, что раз он прописан у своей матери, пусть она оставит ему с семьей свою двухкомнатную, сама же переселится в однокомнатную. Короче, квартирный вопрос, как и положено, обострил отношения до предела. Оля ловко сумела устраниться от схватки, зато Катя с Лешей по мере сил отравляли друг другу жизнь — он непрестанно ругался, а она, не имея к этому таланта, предпочитала в ответ язвить. Как ни странно, острый язык победил. Леша согласился на обмен, и вот уже год Катя блаженствует, живя самостоятельно.
Знакомые уверяли, что она даже похорошела. Действительно, в нынешние двадцать восемь она, пожалуй, выглядела лучше, чем в двадцать пять. Высокая, тоненькая, с пышной копной темно-каштановых волос, которые предпочитала носить распущенными, Катя была достаточно привлекательна, чтобы нравиться мужчинам, и недостаточно красива для того, чтобы ее недолюбливали женщины. Благодаря жизнерадостности она была желанным гостем почти в каждой компании. Она ценила общество, но мысль о собственной квартире, где она окажется в совершеннейшем одиночестве, грела душу куда сильнее, чем целая стая любовников.
Впрочем, ни о какой стае речь не шла. Это Леша вечно нудил, что Катя — развратная женщина (более краткий термин он употреблять не решался). Сама Катя себя таковой не считала. Да, она нуждается в сексе. В конце концов, мы нуждаемся кое в чем куда менее привлекательном и не делаем из этого трагедии. Катя редко имела нескольких любовников сразу и предпочитала не вступать в случайные связи. Где тут разврат?
«Ты увлекаешь женатых мужчин, разрушая семьи», — парировал Леша. Но это очевидная ерунда. Катя не имела ни малейшего желания что-либо разрушать. Разве она виновата, что связь с женатым оказывалась более прочной и удобной, чем с холостым? Холостые пугливые, вечно мнят, что ты хочешь затащить их в загс, и при этом требуют от тебя слишком большой затраты времени и душевных сил. Нет, женатые лучше. Катя не понимала, какой тут урон семье, ведь семья ничего не знает. А и знала бы, с мужчины не убудет. Сперматозоидов его организм вырабатывает более, чем достаточно. Катя с симпатией относилась к жене своего Вадика и даже помогала выбирать для нее подарки к праздникам. Женщина, способная терпеть подобное сокровище каждый день, этого заслуживает. В постели Вадик хорош, но все его интересы в жизни вертятся вокруг себя, любимого. Чем его покормили, как одели — и, разумеется, какой он гениальный и недооцененный. Катя обычно не слушала, думая о своем и ловко вставляя в нужные моменты: «Ну, конечно, ты прав».
Вот и теперь ей в голову не пришло честно признаться: «Да в качестве мужа ты мне совершенно не нужен!» Зачем обижать человека? Прекратив неуместный смех, Катя понесла сентиментальную чушь о том, что она слишком плохая хозяйка и не сумеет обеспечить Вадику достойную жизнь. Тот гордо парировал, что всему ее научит. Катя напомнила о детях — Вадик наверняка будет по ним скучать, наверное, ради них стоит сохранить семью? — но и здесь не преуспела. «Как сильно ты меня любишь, — одобрительно заметил Вадик. — Не переживай, ты заслужила свое счастье. Я остаюсь».
Катя не любила конфликтов и старалась их избегать, но если не видела иного выхода, действовала решительно. В результате Вадик удалился, сообщив на прощание, что все женщины — подлые лицемерки, однако Катя среди них — наиболее омерзительный экземпляр. А она осталась, одновременно и недовольная собой (как же это не уследила?), и глубоко удовлетворенная («словно животное, сумевшее отстоять-таки помеченную территорию», — невольно хихикнув, произнесла она вслух, изучив перед зеркалом выражение своего лица). Эта мысль развеселила и вызвала другую — что ни делается, все к лучшему.
Действительно, раз Вадика потянуло бросить семью, с ним в любом случае следовало расстаться. Еще не хватало испортить жизнь двум девочкам и их матери, совершенно подобного не заслужившим. Это во-первых. А во-вторых, пора расстаться и с работой. За три года «Арт» Кате поднадоел, но решиться подать заявление об уходе, не имея повода, было трудновато. Теперь повод нашелся: работа, которая довела женщину до неумения выставить мужчину без скандала, — это уже не работа, а стихийное бедствие.
Вот на следующий день, в пятницу, Катя и отправилась к коммерческому директору, преследуя сразу две цели — уволиться и, возможно, завести нового любовника. Сергей Васильевич Жуков всегда казался ей привлекательным, хотя мало кто в редакции с этим мнением согласился бы. Его считали заносчивым, самодовольным, малокультурным нуворишем, делающим мало чести столь интеллектуальному издательству, как «Арт». И Катя подписалась бы под каждым словом — но добавила бы, что чести Сергей Васильевич приносит мало, зато денег — более, чем достаточно. Это не значит, что ее привлекали в Жукове деньги — однако умение их преумножать Катя в представителе сильного пола весьма ценила. Да, Сергей Васильевич способен читать новинки современной литературы только в надежде извлечь из них прибыль и знает лишь одного художника Васнецова, автора пресловутых «Трех богатырей», — но это не значит, что он дурак. Просто он использует ум не так, как Катя и ей подобные. Что касается самодовольства, оно в той или иной форме присуще любому мужчине. Это что-то вроде их отличительного полового признака, требовать от любовника отсутствия какового — все равно что искать темпераментного евнуха. Заносчивость… пожалуй, тут Жукова есть, в чем упрекнуть. Кате не нравилось, что он не отвечает на приветствие уборщицы, которая годится ему в матери. Но, в конце концов, в самой Кате тоже наверняка масса черт, которые кто-то осуждает. Все мы далеки от идеала. Сергей Васильевич импонировал ей физически — в данном случае это куда важнее.
Впрочем, внешность коммерческого директора тоже не у каждого вызвала бы восторг. Невысокий, сухощавый, жилистый, в сорок лет уже начинающий лысеть, Жуков отнюдь не был красавцем. Но, когда он прикасался к Кате — что происходило постоянно, хотя вроде бы невзначай, — ей было приятно. Однако она его не поощряла, скорее наоборот. И так тебе часто подпихивают работу на дом, не хватало забирать с собой еще и шефа! Другое дело, если собираешься увольняться.
Поскольку с увольнением не получилось, желание завести роман исчезло. Катя вернулась к рутине, довольная благополучным решением проблемы раннего вставания, приятно удивленная повышением зарплаты и в глубине души немного разочарованная — она настроилась радикально сменить обстановку.
Долго ждать не пришлось. Уже в понедельник Катя не без горечи вспомнила выведенный ею экспериментально закон, согласно которому если человек чего-то хочет, то обязательно получит — но не так, как он себе это представлял. Вот проявила себя жадиной, прельстилась лишними деньгами, которых, кстати, все равно теперь не увидит, — и что? Вместо гордого ухода по собственному желанию — увольнение со скандалом. С одной стороны, какая разница? Важен результат. А с другой… если Турищев и впрямь собирается «открыть глаза на вопиющий непрофессионализм Долининой всему издательскому миру», найти новую работу будет непросто. Честное слово, что за вожжа попала ему под мантию? Впрочем, Катя сумела в ответ испортить своему обидчику настроение, это точно. Он аж в лице переменился. А что, надеялся, напал на беззащитную овечку? Вел себя, словно по меньшей мере гибрид Толстого с Достоевским. Удивительно нелепая история, настоящая комедия! И, оживившись, Катя принялась думать, в каком ключе опишет сегодня новые подвиги писателя посетителям форума. Они тоже имеют право повеселиться.