— Если что, вы знаете мой электронный адрес, — произнесла Катя вслух. — До свидания.
В этот момент зазвучала музыка. Что-то из Моцарта, в красивой, но странной аранжировке. Катя не сразу поняла, что звуки доносятся из сумки. Помедлила и вытащила мобильник — тот самый, в золотом футляре, от которого ожидала вульгарной песенки. А он вот Моцарта поет. Катя держала в руке телефон, не зная, как лучше поступить. Нет, отвечать нельзя ни в коем случае! Только уж больно настойчиво звонят.
— Умные воры, — скучно сообщил знакомый голос, — украденные аппараты сразу отключают. У вас, Екатерина Александровна, мало опыта.
Катя вскинула глаза. Рядом стоял Полухин.
— Первый раз это вижу, Денис Борисович. Даже не знаю, откуда взялось. Просто ужас какой-то! Никто из моих знакомых такого бы не купил… а я б и даром не взяла. Не забывайте, я все-таки художник.
— Откуда взялось, я заметил, — все так же скучно продолжил Денис. — Из вашей сумки.
— Может, случайно в автобусе кто-то обронил? В час пик? — предположила Катя. — Прямо мне в сумку.
Милиционер, усмехнувшись, вытащил из Катиной руки телефон Иры-Эстреллы, нажал на пару клавиш.
— Любопытно. Последний звонок сделан сегодня, а телефон Илюшина потеряла вчера. Вы знаете, Екатерина Александровна, что сокрытие улик — преступление?
— Улик? — изумилась Катя. — А как простой смертный может догадаться, что какое-то барахло из его сумки — улика? Вот, смотрите. — Она распахнула перед милиционером сумку — по обыкновению, набитую неизвестно чем. — Видите, сколько тут добра? Может, я этот аппарат уже месяц с собой таскаю, только раньше не замечала.
— Что всегда поражает меня в женщинах, — заметил Денис, — это умение врать без зазрения совести.
— А меня в мужчинах — умение задавать вопросы, в ответ на которые женщины вынуждены врать.
Полухин рассмеялся.
— Замечательно! Значит, женщины врут, поскольку мы их вынуждаем.
— Разумеется. Иначе зачем нам затрудняться?
Милиционер снова стал серьезным.
— Вы не таскаете этот аппарат с собой целый месяц, Екатерина Александровна. Еще вчера он был у Ирины Илюшиной.
— Вы обвиняете меня в краже? — заинтересовалась Катя. — Думаете, ворую телефоны у зазевавшихся девиц?
— С чего вы взяли, что Илюшина — молодая девушка? — тут же уточнил Денис.
«Кретинка!» — выругалась про себя Катя, вслух объяснив: — А вас футляр с сердечками не наводит на подобные мысли? Думаете, он больше подойдет интелегентной старушке?
— Я не думаю, я знаю, — с непонятным раздражением буркнул Полухин. — Илюшина Ирина, любовница Турищева, она же Эстрелла с вашего любимого сайта, вчера была у Турищева на даче. Ее видела масса народу… просто удивительно, как ей это удалось. В восемнадцать тридцать она прибыла в Репино на электричке
и долго выспрашивала окружающих, в какую сторону восток.
— В какую сторону — что? — не поняла Катя.
— Восток, — мрачно повторил собеседник. — Естественно, ей смогли ответить не сразу. Обнаружив восток, она туда удалилась. Постояла немного и принялась требовать от прохожих адреса дачи великого Арт Тура. А вскоре Илюшину видели непосредственно у дачи при попытке перелезть через забор. Соседи, привыкшие к поклонницам писателя, цыкнули, и она сбежала. Но, по собственному признанию, недалеко. Она обошла дачу кругом и перелезла через забор уже там. Настойчивая девушка, этого не отнимешь.
Он помолчал.
— Значит, она обнаружила труп раньше меня? — не выдержав, подсказала Катя. — Или Турищев был еще жив?
— Вы позвонили нам в девятнадцать тридцать, — заметил Денис. — Между прочим, вот с этого телефончика. С этого, с этого. Отпираться бессмысленно — номер зафиксирован. Где вы нашли аппарат?
— Получается, там, — признала свое поражение Катя. Зато на всякий случай округлила глаза, изображая дурочку. На Полухина эти штучки действуют мало, однако более эффективного оружия не имелось. — Но я абсолютно ничего не помню, Денис Борисович. Михаил Михайлович совершенно прав — я находилась в состоянии аффекта.
Собеседник скривился, словно ему выдирали зуб, и Катя примиряюще добавила:
— Ну, чего вы хотите от слабой женщины?
— Честности, но это, видимо, утопия, — пожал плечами Полухин. — Впрочем, неважно. Я не собираюсь возбуждать против вас дело о краже телефона или о сокрытии улик. Пусть будет — аппарат вы нашли в состоянии аффекта и пользовались им, сами того не сознавая. Факт остается фактом — Илюшина к девятнадцати тридцати успела побывать в беседке, где убит Турищев. А в восемнадцать тридцать он был еще жив — это подтверждают жена, сын и даже телефонный разговор Турищева с приятелем. Илюшина уверяет, что нашла Турищева мертвым, но доказать этого не может. Только рыдает. Импульсивная особа, способная на самые непредсказуемые поступки.
— Если это Эстрелла, она влюблена в Турищева и не стала бы его убивать, — информировала Катя, привыкшая биться до конца.
— О, сколько покушений на известных личностей совершают экзальтированные влюбленные барышни — несть числа. У Турищева, по словам его жены, была маленькая слабость — юные поклонницы. Но ровно на один раз и с презервативом, так что жену это абсолютно не беспокоило. Зато самих поклонниц…
— Замолчите! — выкрикнула Таня. До того момента она молчала, словно ее и не было, поэтому слова прозвучали взрывом.
— Пп… простите, — заикаясь, выдавил Полухин. — Простите, Татьяна Владимировна… я не…
— Вы хотите честности — пожалуйста, — тихо произнесла Таня. — Сегодня утром я вас обманула. Я не только разговаривала в чате с Осведомленным, я поехала вчера к нему. Он предложил встретиться в девятнадцать десять на развилке дороги… я хорошо знаю Репино, я знала, где это. Осведомленный обещал отвести меня к Турищеву и показать такое, чего никто не ожидает. Но он не появился, и я пошла на дачу без него. Я знала, где дача. Я пролезла через дыру в заборе. Турищев сидел в беседке один. Он вспомнил меня… мы встречались при Аниной жизни и один раз после смерти. Он стал издеваться над Аниной памятью, я не удержалась, взяла камень и ударила его. Но я очень дотошный человек… в архиве иначе нельзя. Я все делаю тщательно. Поэтому сняла с Турищева галстук и на всякий случай задушила его. Потом сложила галстук и положила рядом. А потом ушла. Вот и все.
Катя вспомнила аккуратно свернутый галстук на скамье рядом с трупом. С экзальтированной Ирой это никак не вяжется, зато с архивной Таней… Черт возьми, разве можно ее в чем-нибудь винить? Она заступилась за сестру!
— Представьте себе, мы показывали вашу фотографию и на станции, и соседям Турищева, — сообщил Полухин. — Никто вас там не видел. Илюшину — пожалуйста, а вас — ни один.
— Я об этом позаботилась, — грустно объяснила Таня. — Оделась неприметно, никого ни о чем не спрашивала, спустилась с дальнего края платформы. И к даче подошла не с дороги, а с задов. А Ира не замышляла ничего плохого, поэтому не скрывалась.
— Я надеялся хотя бы на в а ш у честность, — скептически произнес Денис. — Вранья мне, Татьяна Владимировна, без вас хватает. Тем более — неуклюжего. От этого Илюшиной лучше не станет, вы уж мне поверьте. Вы мне когда с утра рассказывали — всех-то Осведомленный звал на дачу, а Эстреллу почему-то нет, — я сразу понял, что врете. Она призналась — да, и ее звал.
— Таня могла об этом не знать, — поспешно вмешалась Катя.
— Вы не были вчера на даче и никого не убивали, — продолжил Полухин. — Скажите лучше правду… обе скажите. Будет лучше для всех, включая Иру.
— Но я правда была вчера на даче! — горячо воскликнула Таня. — Я была там!
— Ну, конечно, — подтвердила Катя. — Денис Борисович, подумайте сами. Откуда ей знать подробности — сложенный галстук и все такое. Это надо видеть.
— От вас, разумеется.
Катя опешила от неожиданности.
— Но я не говорила!
Еще не хватало, чтобы тебе не верили даже в тот редкий момент, когда ты выкладываешь чистую правду…