— А… — обреченно махнул рукой милиционер. — Короче, решите не врать — приходите. А нет — обойдусь без вас. — И неожиданно добавил: — Дуры!
Катя решила, что ослышалась, уж очень это с ним не вязалось. Как бы там ни было, он ушел, а они с Таней остались. «Дуры!» — звенело в ушах у Кати. Грубо, зато справедливо. По крайней мере, в отношении одной.
— Умственно неполноценных, вроде меня, следует душить еще в колыбели, — самокритично предложила она, глянув в опрокинутое бледное лицо собеседницы. — Только не спрашивай, почему я не отключила Ирин мобильник. Не знаю. Потому что мозгов в голове нет.
— Он бы и так ее обнаружил, — отстраненно произнесла Таня. — Я выясняла, он очень добросовестный специалист. Я должна была заранее продумать, как соврать поправдоподобнее. А я растерялась. Самое смешное, я действительно была вчера на даче.
— Вот что, идем где-нибудь сядем. В кафе. Нам надо все обсудить.
Катя повлекла покорную Таню к выходу, но та неожиданно встрепенулась, бросившись к телефону у вахты.
— Валентина Григорьевна? Извините, меня сейчас вызвали в милицию. Я уйду часа на два, хорошо? Да, успею. Спасибо.
«Я бы в подобной ситуации даже не вспомнила, что надо отпроситься с работы, — подумала Катя. — Вот какие разные бывают люди».
В кафе Катя обнаружила, что на нервной почве страшно проголодалась. Она заказала эскалоп, кофе и десерт. Таня ограничилась кофе.
— Давай я расскажу тебе все, что знаю, — взяла на себя инициативу Катя и, борясь с жестким мясом, выложила историю с самого начала. Она была недовольна собой и остро чувствовала вину. Что бы ни говорила собеседница, Ирин мобильник следовало отключить, а не давать в руки милиции подобный козырь. Однако, поскольку сокрушаться о проявленном идиотизме — занятие не только неприятное, но и бесполезное, остается по мере сил исправить причиненный вред. Танина помощь тут будет неоценима. Она наверняка умеет рассуждать логически, это видно даже по тому, как вдумчиво она слушает.
— Вот и все, — закончила Катя. — Знать бы, действительно Ира убила или нет. Если нет, надо найти убийцу, и ее освободят. На Полухина, к сожалению, надежды мало. Он против нее предубежден.
— Да нет, он и сам не рад, — покачала головой Таня. — Он хорошо к ней относится, это заметно. Но он должен считаться с логикой… работа такая. Я не знаю, Ира ли убила Турищева, Катя. Но я ее вчера видела.
— На даче?
— Да. Я сейчас сказала Полухину правду — Осведомленный позвал меня, и я поехала. Но я сказала не всю правду. Я сразу подозревала неладное. Понимаешь, он заманивал туда всех, но в разные места и в разное время. Хоть немного, да разное.
— То есть?
— Сперва я наткнулась на запись его беседы с Эстреллой… Ирой. Осведомленный сказал, что знает, где у Турищева дача, и предложил провести ее туда. Назначил встречу в восемнадцать сорок. Место — триста метров к востоку от платформы, представляешь? Взрослый человек в жизни б на такое место не согласился, а ей хоть бы что. Я понимала, он ткнул пальцем в небо. Там в трехстах метрах чей-нибудь участок и больше ничего. Я подождала немного в чате, и Осведомленный снова появился. Он позвал на дачу меня — в девятнадцать десять предложил встретиться у развилки. И исчез. Я вышла из чата — у нас нельзя долго занимать телефон, но мне было как-то не по себе. Я специально задержалась на работе и часов в девять посмотрела распечатку разговоров за день.
— Это как? — не поняла Катя.
— Щелкнуть правой кнопкой мыши, появится меню. Там выбираешь соответствующую строку.
— Я не знала. А ты откуда знаешь?
— Трудно сказать. Знаю, и все. Неважно. Этот Осведомленный после меня поговорил с тобой, Незнакомкой и Старым пиратом. Тебя позвал на девятнадцать, Незнакомку на девятнадцать двадцать, а Старого пирата на восемнадцать пятьдесят. Меня все это очень смутило. Я поехала в Репино на электричке, приходящей полседьмого. На ней ехала Эстрелла. Я легко ее вычислила… она бродила по платформе, расспрашивая про восток. В семь десять я сбегала к развилке, хотя, честно говоря, никого встретить там не ожидала. Не разорвется же Осведомленный на части, правда? Ну, никого я там и не встретила. Я осторожно пошла к даче и увидела, как оттуда в панике бежит Эстрелла. Это было примерно в семь двадцать. Через дырку в заборе я залезла в сад и увидела тело в беседке. Я быстро осмотрелась — не оставила ли Эстрелла следов своего пребывания. Ничего не заметила… где был ее телефон?
— Под скамейкой. Труп сидел или лежал? А галстук на скамейке был? А глаза? Открыты, закрыты?
— Почти лежал. Глаза открыты, я даже помню выражение… я еще подумала — у живых такого не бывает. И этот галстук… я потом цеплялась за него, словно за соломинку. Эстрелла, убив, не свернула бы аккуратно галстук, правда?
— Я тоже так думаю. Значит, мы с тобой чуть было не столкнулись?
— Получается, да. Но я тебя не видела. Я хотела догнать Эстреллу, но ее уже не было. Наверное, она побежала не к электричке, а в другую сторону. Я поехала домой. Я думала, труп обнаружит жена, и расследование пойдет по линии семьи и бизнеса, а о сайте и Эстрелле никто не догадается. Я знала, что ты ждешь Осведомленного в семь, но не сообразила, что ты после этого пойдешь на дачу.
— Черт занес, — мрачно произнесла Катя. — Если бы не я, Полухин выбирал бы между Жуковым и Лаймой, а Ира без помех рыдала бы сейчас в подушку. Тоже не великое счастье, но лучше, чем в тюрьме.
— Все равно рано или поздно это бы всплыло, — возразила Таня. — Не верю, что Лайма или твой Жуков покорно дали б себя посадить. Наняли бы лучших адвокатов, и те бы раскопали. Это все из-за меня, Катя. Я должна была предостеречь Иру… убедить, рассказать. А я этого не сделала.
— Предостерегать девчонку против того, в кого она влюблена, бесполезно. По себе помню.
Таня сжала руками виски.
— То же самое я говорила себе про Аньку. Имею ли я право вмешиваться да какой в этом смысл? Я даже помогла ей скрыть все от родителей, представляешь? Я боялась, они устроят скандал, а ее это только подтолкнет. Потом, я думала — они лишили меня личной жизни, неужели я позволю им сделать то же с Анькой? И вот теперь — да, я одинокая старая дева, но я жива, а Аньки больше нет.
— Родители не разрешали тебе встречаться с парнями?
— Ну, это сильно сказано. Просто говорили — порядочная девушка никогда такого не сделает. Она помнит, что дома ее ждут родители, что она нужна им. Вот я и осталась при своей порядочности. А Анька…
— Погоди, — потрясенно прервала Катя, — не хочешь же ты сказать, что ты… что у тебя…
Таня легко, почти незаметно улыбнулась.
— Это не столь редкий случай, как ты думаешь, Катя. Так сложилось. Получается, я жалуюсь, но это не так. У каждого своя судьба. Я просто объясняю, почему не остановила Аньку. Я боялась навязать ей свою судьбу. Я считала, человек должен выбирать сам… пусть неправильно, но сам. Я же не думала… — на Таниных глазах выступили слезы, но тень улыбки все еще не угасала, — я не думала, что Анька покончит с собой в семнадцать, а Ира попадет в тюрьму из-за того, что я, понимаешь ли, полагаю неделикатным вмешиваться. Я часто вспоминаю любимого поэта… «Ничто не вечно, бояться нечего, сядь, молчи, пережди». А может, это просто трусость?
Она тряхнула головой, сжала губы, потом руки — крепко, в замок, а потом другим тоном произнесла:
— Это неважно. У тебя с собой тот список, из милиции?
Катя протянула листок.
— Первый номер не идентифицировался, — прочтя, повторила Таня. — Дальше — твои телефоны, рабочий и домашний. В третьей строке телефон Селиной Маргариты Ивановны. В четвертой — телефон Иры. В пятой два номера вашего Жукова, рабочий и домашний. В шестой — Шагуч Константин Григорьевич, друг Турищева, писатель. В седьмой — мой рабочий телефон. Восьмая строка, целых три номера, снова не идентифицируется.
— Как ты думаешь, это связано с сайтом или просто телефоны знакомых Турищева?
— Если записывают номера знакомых, начинают с сотовых. Уверена, у всех, кроме меня, они есть. А здесь сплошь стационарные. Конечно, это связано с интернетом.
Катя удовлетворенно кивнула. Было приятно, что Таня подтверждает ее мысли. Да и вообще, что нашелся человек, который будет шевелить вместо тебя мозгами.