- Но не так, чтобы грызть ногти, залить соседей слезами, вены резать или с крыши сброситься, правда? – я будто услышала недоговоренное им «таблеток наглотаться». Но, видимо, в доме повешенного о веревках не говорят, и он озвучил другие варианты. Минутку, он что, знал о том моем случае?! Мне стало так стыдно и дико за то, что я тогда сделала. Я была совсем ненормальная?! Как можно было попытаться покончить с собой из-за какого-то разочарования? О, Боже, сейчас, со стороны, с высоты прошедшего времени, я готова была осудить и прилюдно сжечь за глупость ту девочку, угодившую в больницу.
- ХиЧоль, ты что… в курсе чего-то? – я закусила губу.
- Чего? – он обернулся – Ах, того, что у тебя была трагедия с ДжонХуном? Извини, но я даже был у дверей твоей палаты с ХонКи, так что не обвиняй никого в болтливости, я был участником событий.
- Вот же срам, - я обхватила руками голову. И ХиЧоль там был! Мне уже даже не хотелось спрашивать, что он там делал и каким боком там оказался – поэтому ты сказал, что меня нельзя оставлять в одиночестве, да?
- В том числе, - он вытащил какую-то рубашку и, вместо того, чтобы надеть, повесил через руку и закрыл шкаф – и, раз уж ты теперь знаешь, что я всё знаю, скажи мне вот что…
Он подошел ко мне впритык и сдернул со спинки стула свои брюки. Я окончательно зарделась, вжавшись назад. Его бедра были где-то на уровне моего лица.
- Ты так сильно страдала по ДжонХуну, что, скорее всего, не скоро его забыла… «не скоро» подразумевает что-то вроде больше месяца, так? Иначе было бы глупо довести себя до такого из-за человека, которого забыл через пару недель. Хотя, в глупости я никому не отказываю. Теперь скажи, сколько ты уже с СынХеном? Почти всё лето, да? Мне кажется, границы одной сердечной привязанности наползают на другую и перехлёстываются. Я могу быть не прав и ты можешь сказать или не сказать мне об этом, но ответь себе сама: у тебя не было ничего такого хотя бы в мыслях, за что тебе было бы неудобно перед СынХеном и узнав что, он бы несомненно принял за измену?
Я молчала. ХиЧоль пугал меня своей проницательностью, хотя для таких догадок не нужно быть семи пядей во лбу. Что там говорить о фантазиях, когда мы с ДжонХуном целовались в саду тогда. Хотя я была не причем – это он меня целовал! А… а СынХен вчера утверждал то же самое. Видя мою растерянность, мужчина коварно улыбнулся.
- Когда сможешь с чистой совестью сказать, что ты безгрешна, тогда и кидай камень в своего парня, - ХиЧоль насупился, поджав губы – чертов Шивон, опять цитирую его ересь. Ладно, я в душ. Мне ещё в армию ехать, родине служить.
Я осталась одна и почувствовала, что если какая-то проблема и была, то она была во мне, а не где-либо. Я не могла простить СынХена – я обязана была это сделать! А советы Лидера - пусть он оставит их при себе. Он уже однажды заставил меня усомниться в намерениях СынХена и что из этого вышло? Ничего хорошего. Оказалось, что не нужно было его слушать. Так и в этот раз, он вновь попытался учить меня, как себя вести. А если бы я пошла вместе с нетрезвым молодым человеком, то ничего бы не случилось. Вот и выскажу ему это всё в кафе и скажу, чтобы больше не смел ко мне приближаться! Каким бы ты ни был соблазнительным, ДжонХун, ты всё равно знатная скотина.
Глава 14. "Правда"
Подходя к двери своей квартиры, я уже занесла палец для нажатия на звонок, когда была потревожена рингтоном, поставленным на моего парня. Замявшись, я не хотела начинать сейчас долгую и неприятную беседу и предпочла бы проигнорировать его звонок, но тут же вспомнила слова ХиЧоля. А если бы я в чем-то провинилась и хотела оправдаться перед кем-то? И мне вот так же бы не поднимали. Отвратительно. Я достала телефон и нажала «принять вызов».
- Алло?
- Привет, доброе утро… извини, - как всегда сбивчиво протараторил он. Я молчала – ты не бросишь трубку?
- А будет из-за чего? – стояла я в подъезде, гладя дверную ручку.
- Надеюсь, что нет, - он перевел дыхание – я, ты же знаешь, не умею извиняться и красиво говорить… Я просто хочу, чтобы ты знала, прежде чем что-то решишь и скажешь: мне никто кроме тебя не нужен! И ещё я дурак. И мне нет оправданий. Поэтому не буду говорить бессмысленные «я не виноват», но лучше накажи меня, как считаешь нужным, чем не прости.
Слушая его дорогой и родной голос, я не могла не дрогнуть. Я хотела обнять его, прижаться к нему, но какой-то барьер возник и не хотел ломаться. Этот барьер даже поставил капкан на мой голос, и я была не в силах произнести что-либо вразумительное.
- Я знаю, что нужно доказывать чувства поступками, а не словами, - продолжал СынХен, слыша, что я не откликаюсь на его мольбы – но сейчас у меня нет другой возможности. Я редко это говорил, но я люблю тебя.
Я научилась слышать искренность в словах, и когда он обращался ко мне, она всегда в них была. Серьёзные признания он произносил с легкой дрожью, запинкой и приглушенностью. Я чувствовала, что это правда, и лед начинал таять.
- Это второй раз, - слабо улыбнулась я.
- Если бы просто слова делали тебя счастливее, я бы говорил их тысячу раз на дню, но какой в них прок? Я хочу, чтобы ты верила в них, - у меня щемило сердце от происходящего. Он говорит такие вещи, а я ещё ни разу не признавалась ему в ответ – у нас тут руководство расписание внезапно изменило…
Я напряглась, ожидая чего-то не радостного для себя.
-… Мы сегодня ночью должны лететь в Японию на две недели, - я жалобно подняла брови. Опять разлука? – я бы хотел увидеть тебя перед отлетом… мы можем увидеться?
Я отвела от уха трубку и посмотрела на время. Десятый час. Приведу себя в порядок, и уже нужно будет ехать на назначенную встречу с ДжонХуном, до этого толком мы не успеем повидаться. А вот после… сколько займет разговор с Лидером? В моих интересах закончить его, как можно быстрее.
- Во сколько вылет? – спросила я.
- В шесть мы должны быть уже в аэропорту.
- Я постараюсь успеть туда, ладно? – это всё, что могла пообещать я. Ещё казалось, что стоит мне положить телефон, как во мне снова взыграет ретивое и захочется позлиться на СынХена, не видеть его, сидеть дома и обижаться.
- Я буду там раньше и буду ждать, - сдержано сказал он, и мы попрощались.
Около получаса ушло на объяснения с родителями. Отец серьёзно настроился и выговорил мне всё в таком тоне, что нарушать субординацию больше не тянуло. Когда мы, наконец, всё выяснили, и я поклялась, что буду впредь предусмотрительнее и заботливее, как дочь, мне разрешили удалиться по своим делам. Я полезла в душ и хорошенько отмылась от всех запахов и налетов прошлого вечера. Пусть ничегошеньки не останется от неприятного прошлого. Оставив волосы сушиться естественным образом, без помощи фена, я вышла из ванной и вернулась к себе в комнату. В ней уже давно не было ни одного плаката, ни одной фотографии какой-либо звезды. Даже единственное общее фото, моё с СынХеном, вставленное в рамку, лежало в ящике, а не стояло на тумбочке. У меня развилась фобия, что ли? Я подошла к ней и, потянув за ручку, тут же увидела снимок. Вытащив, я гордо поставила его сверху. Нет, я не собиралась любоваться сейчас на нашу пару, но мне было легче думать, глядя на нас со стороны. Хотя, зря я это затеяла. Улыбка СынХена быстро вскружила мне голову и я, встав с кровати, опять убрала всё на место, подальше от случайных взглядов. ХиЧоль во всем был прав, я не могла обвинять СынХена, зная за собой грешок. А если бы он увидел нас с ДжонХуном тогда? Простил бы? Понял бы? Меня глубоко занял этот вопрос. Как бы поступил он? Стоит ли мне быть с ним до конца откровенной и признаться в том, что было в саду? Что тянуло меня это сделать: желание быть честной или желание отомстить и тоже сделать больно?