- Все нормально у вас там? - спросил тот, что постарше. - Алик ушел?
- Ушел, ушел, - ответила Верка, - на метро не успела я. Помогите, что ли, тачку поймать...
Менты неохотно, но пошли на дорогу вместе с Веркой, затормозили "Жигуль", и водитель, увидев двух суровых стражей закона, за мизерную цену согласился довезти Верку до дома.
Верка удобно расположилась на заднем сиденье машины и вспомнила в деталях весь сегодняшний разговор с этим мужиком, который дал ей за такую маленькую услугу так много денег. Все было как обычно, Верка вышла покурить и дымила за киоском, когда к ней подвалил этот неприметный с виду мужичок и спросил, не хочет ли она заработать денег. Верка ему еще сказала тогда:
- Не по адресу, мужик. Проститутки на проспекте пасутся. Туда и иди.
- Триста баксов за пять минут, - сказал мужик.
Верка разозлилась на мужика - что он, издевается над ней? Тут же не "Метрополь"! Триста баксов за пять минут! Не такая уж она и красавица!
- Пошел ты! - сплюнула Вера. - Дай покурить спокойно, а то сейчас своих азеров позову - пожалеешь, что привязался.
- Я вам не интим предлагаю, - вежливо сказал мужчина, - мне от вас нужна другая услуга.
Верка усмехнулась, но ничего не ответила, а продолжала смотреть в сторону, как будто разговор ей не интересен. Но краем глаза она заметила, что мужик держит в руках такие знакомые зелененькие бумажки, новенькие, завернутые в трубочку.
- Будут твои, - негромко сказал он.
Верка скользнула взглядом по долларам и сглотнула слюну. Внутри потеплело.
- Ну, давай, валяй, говори, чего надо, - деланно равнодушно сказала она, - работа ждет.
- Подождёт, - сказал мужик, - может быть у тебя оплачиваемый отпуск уже на носу. Но об одном тебя хочу еще предупредить. Если мы с тобой не договоримся, то ты молчишь. Я дам тебе пятьдесят зеленых, чтобы ты забыла наш разговор. И ты забываешь.
Верка испугалась, но не подала виду. Что-то было в глазах у этого внешне неприметного мужика страшное и холодное. Но Верка была девка смелая и решительная. Иначе бы не приехала одна, без копейки денег, в этот хищный город.
- Не ссы, не подведу, - сказала она, - говори.
Мужик еще раз пристально посмотрел Верке в глаза, словно сомневаясь стоит ли ему начинать говорить или нет, но видимо убедился в правильности своего выбора и неторопливо стал сообщать Верке подробности ее действий в поливании Алика паралитическим газом из баллона. Веркино лицо ни разу не дрогнуло, ни изобразило сочувствия. Когда мужик закончил излагать свое предложение, Верка не моргнув глазом сказала:
- Восемьсот.
- Что восемьсот? - переспросил мужик.
- Баксов, - твердо сказала Верка.
- До хрена, - не согласился мужик.
- Тогда давай полтинник и уябывай, - ответила ему Верка, - мне работа дороже. Хоть и хреновая, но на Украине и такой не найду.
- Четыреста, - произнес мужик.
- Шестьсот, - парировала Верка, - и хватит торговаться, а то ведь точно уйду сейчас. Ищи дуру за четыреста зеленых жопу подставлять.
- Хорошо, - согласился мужик, - шестьсот.
- И деньги вперед, - безапелляционно заявила Верка, - перед тем как я все сделаю.
Мужик подумал и согласно кивнул. Верка пошла было обратно в киоск, но вдруг оглянулась и спросила с тревогой:
- А ты точно его... Это... Ну, совсем? Чтоб мертвый был. А то он ведь найдет меня потом и прирежет.
- Не беспокойся, - ответил мужик, - будет такой мертвый, мертвей Ленина в мавзолее. Смотри только, не проболтайся обо мне азерам. Ты ж понимаешь, я не один.
Верка отмахнулась от последней фразы и зашла в киоск. Али, когда она появилась, взмахнул кулаками и погрозил ей ножом, а сказать по-русски только и смог:
- Бля на х...
Весь день пролетел в какой-то прострации. К вечеру Верка уже начала переживать, что мужик не придет. Она сама была уже готова за шестьсот баксов зарезать этого мудака Алика, а не только брызнуть ему в лицо из газового баллончика. Заодно прирезать и этого урода Али, который постоянно трогал Верку за грудь и лез под юбку. И никогда не чистил зубы, не говоря уже про то, что мыть руки он считал зазорным и унизительным. Так и работал, как свин, хватая вонючими руками мясо и шаверму. Надоели они все Верке по горло, так же, как ее никчемная жизнь. Но так было вчера, и позавчера, и месяц назад.
А сегодня все так чудесно получилось, в кармане шуршит годовая Веркину зарплата, включая расходы на скудное питание и гнусное жилье. Ей захотелось петь. "Шестьсот баксов, шестьсот баксов!". Эх, жаль, нет такой песни. Теперь можно спокойно ехать домой, к мужу, в свою квартиру, а не скитаться здесь по чужим углам. Сейчас же она возьмет билет, заберет пожитки и уедет навсегда из этого города. Кое-что она скопила, плюс шестьсот зеленых - жить можно!
- Давай, родной, - сказала она водителю, - подождешь меня у дома и на вокзал потом поедем. Уезжаю я навсегда отсюда домой.
- Деньги вперед, - пробурчал водила. - А то знаю я вас.
- Договоримся, - пропела Верка, - не боись.
Сегодня она была богатой и щедрой. Так надоело каждый день экономить, отказывать себе во всем, прятать деньги под половицу или носить все накопленное с собой в трусах, чтобы соседи не сперли. Считать мятые бумажки и клянуть себя за то, что нужно покупать мыло, стиральный порошок, прокладки, тратить на это потом и унижением заработанные гроши. Примерно через два часа после инцидента с Аликом Верка уже спокойно выезжала из города, сидя в теплом плацкартном вагоне, который, тихо покачиваясь, проезжал мимо серых коробок домов и промышленных строений. Мелькали фонари, и Верке совсем было не совестно за то, что она совершила, ей было ни капли не жаль Алика. Она и думать не хотела о том, что происходит сейчас там с Аликом в маленьком киоске с надписью "Шаверма".
А происходило с Аликом ужасное.
Он лежал лицом вниз на столе, связанный по рукам и ногам. Ноги свешивались на пол и были приклеены чем-то к полу. Но самое оскорбительное было то, что был Алик без штанов. И даже без трусов. То есть, прямо скажем, с голой жопой. Рот у него был заклеен скотчем, и за шею Алик был привязан к чему-то жесткому. Но мало этого. На голову Алика был надет противогаз. Алик шумно дышал носом, глаза нестерпимо чесались и слезились, и он ничего не видел, потому что на стекла противогаза были одеты еще и его знаменитые темные очки. В разбитом виде. И приклеены скотчем.
В таком положении Алик лежал уже нестерпимо долго, и ничего не происходило. Алик пробовал шевелиться, но все его тело было так жестко зафиксировано, что двинуться даже на миллиметр у Алика не получилось. Что ж, зато у него было время подумать о том, что ничего не бояться - это не очень большое достоинство. Ведь Семен его предупреждал.
Хотя, может быть, все это никак не связано с тем, что ему говорил Семен. Просто Верка навела каких-нибудь ублюдков на его, Алика денежки, спрятанные в тайнике под мойкой. И тут Алика как током ударило! Они ведь могут запросто взять у него из кармана пальто ключи и безо всяких проблем украсть из его квартиры честно заработанные пять штук баксов. И еще у Алика было спрятано дома под телевизором почти четыре штуки чужих долларов, взятых как раз под новый киоск. Украдут. Точно все стащат!
И во всем эта сука, Верка виновата! Тварь! Прошмандовка! Сука подлая! Брызнула Алику в лицо из газового баллона! И это после всего, что он для нее сделал. Пригрел змеюку, приласкал, работу ей дал, и на тебе, Алик, за всю твою доброту. Алик подумал, что, может быть, она все еще там, стоит сзади и надсмехается над ним бедным, лежащим на столе с обнаженными бледными ягодицами. Алик почему-то не к месту подумал, что хоть его и называют черножопым, а зад у него побелее будет, чем у некоторых русских.
"Может, этим все и кончится? - подумал Алик. - Просто бросят меня здесь в таком положении. Деньги заберут из квартиры и смоются". Он будет жив и здоров. Эта мысль даже обрадовала Алика. Но только сначала. Потом ему стало нестерпимо жалко денег. Так жалко, что он чуть не заплакал от обиды и злости! Каждый месяц он откладывал в заветную копилку тоненькую пачечку зеленых, лелеял их, гладил, пересчитывал. И что? Теперь ничего нет. Он разорен. Алик представил, как утром на работу приезжает Али и видит его, уважаемого старшего брата, на столе, связанного с голой жопой. Зачем его привязали к столу в таком виде? Чтобы унизить?