— Да он глухой! — сказал один коп другому. — И что теперь делать?
— Пусть прочитает свои права и если понял — поставит подпись.
— Так дай ему свой бланк с «Мирандой», пусть прочитает.
— У меня его нет. Дай свой.
— А у меня, думаешь, есть? Я текст наизусть знаю.
— И что будем делать?
— Отвезем его в участок, там разберутся.
Я уже хотел объяснить, что не глухой, но передумал: на черта? Может, хоть так перестанут приставать ко мне. Гости из дома напротив столпились на улице, глазея на нас.
Меня привезли в милфордский участок на Атлантик-стрит. Время уже перевалило за полночь, меня продержали в комнате для допросов примерно час. Наконец вернулись двое полицейских, которые арестовали меня, а с ними — детектив и сурдопереводчик. Пока полицейский объяснял, что к чему, сурдопереводчик занялся своим делом — знаками объяснил, что остальные хотят убедиться, понимаю ли я свои права.
Когда пришла моя очередь, я ответил на языке жестов предельно коротко, лишь бы меня поняли. Я не глухой.
— «Я не глухой», — машинально перевел сурдопереводчик и только потом до него дошло, что я сказал.
— Ты Майк, — сообразил детектив. — Племянник Лито, да?
Я согласно кивнул.
— Он прекрасно слышит, болваны, — напустился детектив на копов. — Просто не говорит.
Сконфуженным полицейским пришлось отпустить сурдопереводчика, который не скрывал раздражения. Детектив еще раз зачитал текст с моими правами, и я расписался, подтверждая, что понял их.
У меня взяли отпечатки пальцев, сфотографировали, потом отправили в камеру и позвонили дяде Лито.
В камере я просидел еще час, пока за мной не явился полицейский и не отвел в другую комнату для допросов. Там меня ждала незнакомая женщина.
— Я буду представлять тебя в суде, меня нанял твой дядя, — объяснила она, дождавшись, когда я сяду. — Тебя скоро отпустят, но сначала нам надо кое-что обсудить. Прежде всего я должна знать: ты хорошо понимаешь, что с тобой произошло?
И она протянула мне приготовленный блокнот. Я взял ручку и написал: «Да».
Женщина тяжело вздохнула.
— Полиции надо знать, кто еще замешан в этом деле, — сказала она. — Ты готов сказать им?
Помедлив, я написал: «А если я ничего не скажу?»
— Майкл, я не смогу помочь тебе, если ты не расскажешь мне всю правду. Мне надо знать, кто был с тобой.
Я отвернулся.
— Ты скажешь мне?
Хочу домой, спать, думал я. Завтра решу, как быть.
— Насколько я понимаю, в доме напротив того, в который вы вломились, была вечеринка. Кто-нибудь наверняка видел твоих удиравших… друзей.
Там был только один друг, мысленно возразил я. Один друг и два человека, на которых мне вообще наплевать. Но я не представлял, как можно выдать только тех двух так, чтобы Гриффин не пострадал.
Я закрыл глаза.
— Ну хорошо, — сдалась женщина. — Поговорим с тобой об этом завтра. Я иду просить, чтобы тебя освободили, поедешь домой и выспишься.
После тридцати минут ожидания меня наконец вывели из камеры туда, где уже ждал дядя Лито. Он не сказал ни слова. Женщина-адвокат отвезла нас домой. Дядя Лито поблагодарил ее и вышел из машины, я последовал за ним, ожидая бурного скандала: «Ты что, рехнулся, чем ты только думал…» — и так далее. Но дядя отпер входную дверь и пропустил меня вперед.
— Ложись спать, — велел он. — Утром поговорим.
Я ушел к себе в комнату в глубине дома и разделся. Когда я уже лежал, выключив свет, дверь открылась, в освещенном прямоугольнике возник дядин силуэт:
— Ты хоть представляешь, сколько дерут адвокаты?
Я смотрел в темный потолок.
— Майкл, я даже не догадывался, что все настолько плохо. Я помню, что ты пережил, но… мне казалось, все уже в прошлом.
Он ушел. Засыпая, я снова увидел разбитый аквариум. Рыбы трепыхались на полу, изумленно хватая ртами воздух.
— Итак, вот что мы имеем, — объявила нам адвокат на следующее утро, когда мы прибыли к ней в офис. — Полиция считает, что незаконное проникновение в дом Маршей произошло вчера вечером примерно в половине одиннадцатого, — начала она, сверяясь с записями в своем желтом блокноте. — Это сделал Майкл и его сообщники, численность которых не установлена.