Несмотря на аскетичные условия жизни одамвингов, в жилище Леи царил уют. Лесная нимфа очень любила свой дом и свои вещи, и они, словно пропитанные её любовью, создавали неосязаемое ощущение комфорта.
Сама Лея была красивой. Небольшой шрам на левой щеке не портил её природную красоту. Гибкий стан, изящные крылья, нежные руки и длинные красивые ноги, несвойственные одамвингам, завершали её образ.
Лея была любимой фрейлиной старейшины Сарии. Ей Сария доверяла украшать свои платья цветами и светящимися маленькими шариками, похожими на жемчуг. И вот сейчас на плетёном столе лежало светло-зелёное, тонкое платье, уже наполовину украшенное.
«Входи, жена избранного, садись. Я сделаю всё сама, так что тебе не придётся возиться с украшениями, ну если только попрошу подать чего-нибудь из сундука. Садись рядом, как к тебе обращаться? Мне сказали, что ты дочь царя, расскажешь, каково быть принцессой?» — улыбнулась Мате фрейлина владычицы леса. Надо заметить, небесные люди почти не использовали речь, предпочитая общаться мысленно, прибегая к ней лишь иногда, в общении с лишенными способности слышать мысли. Оно и понятно, жизнь в лесу, полном опасных хищников, предполагает тишину как средство выживания. Мата, вторя хозяйке, поддержала бессловесный способ разговора:
— Я и сама только недавно узнала о своем происхождении, я, как и ты, Лея, жила жизнью простой девушки, но разве что мечтала встретить однажды мужчину, который сможет сделать меня счастливой.
— Теперь он у тебя есть, — с белой завистью мысленно произнесла нимфа. — Наш народ умеет читать грядущее, держись мужа, у него великое будущее!
— А свое грядущее увидеть можешь? — попыталась заигрывать с Леей Мата. — Я видела Осмуна, он недурен собой, а?
— Что ты, не говори о нём, — на мгновение запнулась Лея, — он… В общем, будьте осторожны с ним. Я знаю свою судьбу, поэтому не мечтаю.
— Ну кто он? Он в поселке? Расскажешь? — не унималась Мата.
— Я расскажу, может быть, когда-нибудь потом, а сейчас я гоню мысли о мужчинах, рано мне о них думать, — сменила тему разговора лесная нимфа. — Ой, совсем забыла, посмотри в сундуке камень, такой зеленый.
Открыв сундук, Мата побледнела от ужаса! То, что она там увидела, заставило её сердце забиться быстрее. В шкатулке с украшениями лежал её платок, на котором был отчётливо виден рисунок, сделанный угольком: треугольник с горизонтальной линией, пересекающей его у вершины. Это был тот самый рисунок, который она нарисовала мальчишке на рынке, отправляя его следить за Ксандром!
Внезапно все события, которые произошли с ней до спасения Ксандром, стали ясны и логичны. Все части головоломки соединились воедино!
В ту ночь, когда она повесила медальон на шею спящему юноше, выходя из его хижины, Мата заметила что-то белое на земле в ночной темноте. Она была очень взволнована и, боясь быть замеченной, торопилась, поэтому не стала поднимать платок, хотя и догадывалась, что это был её платок с рисунком.
Когда она почти добралась до площади, в тёмном переулке кто-то оглушил её. Очнулась она уже утром, связанная в подвале храма. Жрец нижней ступени больно давил ей в грудь своим посохом, требуя назвать имя того, кого она посещала ночью. Девушка то приходила в себя, то опять проваливалась в небытие. Они били её, выкручивали ей руки, но имя Ксандра своим мучителям Мата так и не назвала.
Видимо, на лице девушки отразились её мысли о страшных событиях той злополучной ночи, которую ей хотелось поскорее забыть. Лея, отложив своё рукоделие, тихонько обняла её, прижав её голову к своей груди.
Понимая, что взволнованную девушку успокоит только правда, фрейлина начала свой рассказ:
— Подруга, можно мне называть тебя так? — спросила она, помогая девушке сесть.
Получив едва заметный кивок в ответ, Лея продолжила:
— Помнишь, ты спрашивала об Осмуне? Так вот, я любила его. Безумно, как только могут любить девы. Я страдала, плакала, а он делал вид, будто меня и не было. Конечно, я знала, что в нём течёт кровь владык Одамвингии. Благородные не должны замечать таких, как я, — с досадой продолжала Лея. — Но я была влюблена! Я не отдавала отчёт своим действиям.
Нимфа сделала небольшую паузу, пришивая очередной цветок к платью, подавила в себе слёзы и продолжила: