Вот мы и подошли к воротам. Прощай, дорогой! Я надеюсь, что у тебя всё получится!
Пришло время прощаться с гостеприимными жителями пещерного города. Не знаю, что преобладало в моих чувствах — грусть от расставания с весёлым крылатым народом, который я так полюбил, или радость от предвкушения новых приключений.
Как ребёнок, я наслаждался утренним солнцем, свежим ветром и захватывающим видом на Великий лес и бескрайний океан. Мне предстоял долгий путь через каменную пустыню, терзаемую жестокими ветрами, на самый край материка, где тянулась горная гряда, сверкающая смертельным холодом ледяных пиков. Где-то там, среди вечных льдов, должна была решиться моя судьба, и я получу ответ на вопрос: кто я — герой, которому уготована судьба спасителя мира, или не оправдавший надежд пустоцвет?
Мне даже не пришлось звать Таурис, нас с Хамрохом практически сразу накрыла знакомая тень доисторического ящера, как будто она и не улетала вовсе. Жестом руки я успокоил своего спутника, который с ужасом смотрел на огромные челюсти птерозавра.
— Что это за приспособление? — спросил я у Таурис, указывая на широкие кожаные ремни, которые удерживали мягкое и удобное седло на её шее. — Неужели Таурис овладела искусством скорняка?
— Не шути! Это подарок от твоей подруги Леи и её мужа Чанга. Наседке! — ответила она с лёгкой иронией. — Ну же, запрыгивай, наседка! Помнишь, как ты кормил детёнышей на горе у «Слезы Леса»? Теперь эти детёныши стали взрослыми сархами и помогают Чангу на охоте. Это седло сделано из кожи первого зверя, которого они поймали.
— Значит, я ошибался, полагая, что у сархов нет родственных чувств. Ну конечно, это тоже было частью испытания! — вспомнил я, как Таурис оставила меня одного кормить своих недавно вылупившихся птенцов.
— Никакого испытания не было. Мне действительно нужно было размять крылья. Моим птенцам ничто не угрожало — это было написано у тебя на лбу! Кстати, я оценила твой трюк с рыбой! Твои способности впечатляют! Теперь мы летим к прародителю всего живого? Держись крепче, здесь дуют сильные ветры, — предупредила меня Таурис, взлетая.
Мы летели, как и советовала Вика, на безопасном расстоянии от Хамроха, который казался крошечной точкой вдали. Иногда я терял его из виду, но острый глаз сарха безошибочно отслеживал его, а мастерство в управлении воздушными потоками поддерживало необходимую скорость, заданную моим проводником.
На десятки, а может, и на сотни километров вокруг простирались лавовые поля, изрезанные глубокими пропастями, шириной от метра до трёх. Это было давно застывшее море жидкой лавы, которое когда-то изливалось из недр планеты через многочисленные разломы и кратеры. Теперь это безжизненная каменная поверхность, по которой гуляли сильные ураганные ветры.
Не было ни намёка на растительность или живность — тысячи квадратных километров безжизненной каменной пустыни. Пеший путешественник, рискнувший пересечь это плато, не имел ни единого шанса на выживание. Его ждала неминуемая смерть от перегрева под лучами светила или от падения в пропасть, будучи сметённым напором ураганного ветра.
У каждого из нас было по бурдюку, наполненному водой на день полёта, несколько лепёшек не черствеющего хлеба, вяленое мясо, пара луковиц и круг сыра. Сархи же могли обходиться без воды и пищи по нескольку дней. Нам предстоял ещё долгий путь через раскалённое каменное плато до нашей первой стоянки.
Сначала минуты пролетали незаметно, а затем начали тянуться бесконечно. Время словно застыло, превратившись в часы изнурительного полёта под палящим излучением. Плато всё тянулось и тянулось, усиливая беспросветную скуку однообразием пейзажа, проносившегося под крыльями.
Меня спасала возможность подключиться к «бортовому компьютеру» сарха. Уникальный мозг доисторического птерозавра мог практически соединяться с мозгом любого живого существа, позволяя мне видеть мир глазами обитателей леса. Было забавно внезапно ощутить себя хищником, азартно преследующим свою добычу, или храброй птицей, яростно защищающей своё гнездо от большой змеи.
Развлекая себя картинками живой природы, я вдруг обнаружил, что могу просматривать воспоминания, сохранённые в памяти Таурис. Мне захотелось ещё раз увидеть Мату. Однако сарх видела её лишь мельком, в момент атаки на Осмуна, и в лучшем случае я мог бы увидеть лишь её прекрасные волосы, развевающиеся на ветру.