Мне нужно было создать образ человека, на стороне которого сама природа. Я хотел, чтобы симпатии йети постепенно перешли на мою сторону. Простой воин без особых сверхъестественных способностей старается изо всех сил противостоять божеству, умеющему летать и становиться невидимым. Воину помогает природа: небо и горы дают ему силу, а острые стрелы отскакивают от его кожи.
Я метал камни в летающего и невидимого противника, иногда попадая в него, и тогда слышал одобрительные возгласы зрителей. С каждой отбитой стрелой и удачным броском камня я завоёвывал симпатии волосатых гигантов. Очень скоро вся толпа уже болела за меня. Победа была в моих руках, оставалось лишь официально её зафиксировать.
Я ждал, когда Хамрох окажется под кристаллом, и этот момент настал. Пришло время использовать свои способности. Мои возможности к телекинезу, усиленные близостью к месту силы, позволили мне выбить плоский камень из-под кристалла. Прежде чем мой противник осознал, что происходит, он был раздавлен тяжелым прозрачным камнем. Картина была удручающей: Хамрох был мертв, а святыня племени йети осталась цела. Кристалл, упав на мягкое тело, не разбился. Ошейник с шеи Хулио с громким щелчком отстегнулся сам по себе и упал на землю.
Зрители восприняли мою победу как должное. Моя победа заключалась не в том, что я смотрел на мёртвое тело поверженного врага, а в том, что ещё при живом их фальшивом божестве я завоевал их симпатии и доверие. Осложнений с йети не возникло. Возможно, племя признало бы меня своим божеством, но оставаться с ними в мои планы не входило. Теперь преград для общения с сархами не было. Огромные птерозавры, приземлившиеся в ущелье, чтобы забрать нас с Хулио, ещё больше увеличили мой авторитет в глазах волосатиков. Мысленно поблагодарив своих зрителей, поддержавших меня во время схватки, я уселся в своё седло на спине Таурис…
Время, проведённое на этой чудесной планете в окружении её удивительных обитателей, изменило меня. Раньше я бы не смог промолчать, если бы узнал, что моя жена могла погибнуть из-за преступной беспечности другого человека. Но сейчас я вынужден заботиться не только о своей женщине, но и о судьбах целых трёх миров.
Именно это заставило меня сдержаться от проявления негодования. Я вспомнил себя в первые дни на Зардасте. Разве я сам не совершал необдуманных поступков, смело бросаясь в бой с неизвестными волко-ящерами или стреляя в вооружённых лазерными копьями инопланетян?
Вы скажете, что тогда я спасал девушку. Кстати, я и сейчас её спасаю, только моё спасение заключается в том, чтобы оберегать этого чилийского доктора. Ведь только он сейчас может извлечь из её мозга внедрённый микрочип. Сам доктор чувствовал свою вину и старался избегать моего взгляда. Ладно, пусть живёт пока. Я ещё устрою ему «товарищеский суд», да такой, что годы правления их диктатора Пиночета покажутся ему золотым временем!
Я помахал рукой, прощаясь с удивительным племенем волосатиков, и наши сархи стремительно взмыли ввысь, унося нас прочь от ущелья.
Глава 23
Вопросы неотложной нейрохирургии
Из-за того, что некоторые члены нашей команды не соблюдали правила безопасности на чужой враждебной планете, мы потеряли целый день. Недооценка опасностей этого мира могла дорого обойтись двум десяткам миллиардов разумных существ, населяющих Землю и Зардаст. Если бы мы потеряли доктора, то не просто лишились бы важного бойца, но и поставили бы под сомнение наши надежды на освобождение от гнёта нечеру.
Мы больше не могли позволить себе расслабляться. Сейчас, когда игра приближалась к эндшпилю, важна была каждая мелочь. Один неверный шаг мог перечеркнуть все наши усилия. Прошли бы ещё тысячи лет, прежде чем снова сформировалась бы ситуация для свержения тирании пожирателей разума.
Именно об этом мы говорили во время ужина:
— Док, мне неловко отчитывать человека, которому я гожусь в сыновья, — начал я без обиняков. — Знаешь, что бы случилось, если бы тебя съели? А я скажу, что бы произошло: сначала погибла бы моя жена Мата, затем весь этот крылатый народ пещерного города, с которыми мы так весело праздновали твоё прибытие. Рассказывать дальше? — с укоризной спросил я доктора, который, потупив взгляд, молчал. — Дальше в Чили не осталось бы чилийцев, а в России — россиян. Всё население Земли и ещё сотен других планет стали бы рабами пожирателей разума. Хорошая перспектива? Так что, скажу как русский «космонавт» — чилийскому «космонавту» — Соберись, Хулио, у нас больше нет права на ошибку.