Однако реально существующая современность, которая развивалась в рамках, начертанных капитализмом, и по сей день сохраняет двусмысленность в зависимости между властью и богатством. Эта двойственность проистекает из разделения двух сфер общественной жизни — управления экономикой, за которое отвечает особая логика накопления капитала (частная собственность, свободное предпринимательство, конкуренция), и управления государственной властью, регламентированной практикой политической демократии (гражданские права, принципы многопартийности и т. п.). Это произвольное разделение лишает силы заключенный в современности освободительный потенциал. Развивавшаяся в рамках капитализма современность вследствие этого оказалась противоречивой, обещающей гораздо больше того, что она может реально предложить, плодящей несбыточные мечты.
Современность открывает возможность мощного социального движения вперед, к освобождению. Прогресс политической демократии, каким бы ограниченным он ни был, свидетельствует о такой возможности. Он даровал легитимность политическому действию угнетенных и эксплуатируемых классов, позволив им поступательно отвоевывать демократические права у власти господствующего капитала — права, которые, следуя логике капиталистической экспансии и накопления, не могли быть получены спонтанно. Он высвободил потенциал политической трансформации, открывающий более широкое пространство для классовой борьбы, объединив понятия «политика» и «классовая борьба» в одно энергетически насыщенное целое. Однако в то же самое время он породил и разработал способы ограничения потенциала действенности освободительной демократии.
Двигаясь и расширяясь вместе с современностью, капитализм способствует развитию производительных сил до невиданного прежде в истории уровня. Это развитие делает возможным разрешение стоящих перед человечеством больших материальных проблем. Но присущая капиталистическому накоплению логика этого не позволяет. Напротив, она постоянно усугубляет поляризацию богатства.
Современные люди, таким образом, стоят перед проблемами, порожденными реально существующим капитализмом и современностью. Господствующая идеология всего лишь используется для сокрытия этих проблем.
Несмотря на достаточно утонченный язык, высказывания американских идеологов либерализма отличаются наивностью и невежеством. Их самодовольные рассуждения признают только одну ценность — личную свободу.
Оборотной стороной этой позиции является непонимание того, что в контексте капитализма личная свобода позволяет сильнейшим навязывать свои законы, что эта свобода совершенно иллюзорна для подавляющего большинства (либеральная гипотеза предполагает, что каждый человек может стать Рокфеллером, что «в каждом солдатском ранце лежит фельдмаршальский жезл»), что ее первой жертвой становится как раз стремление к равенству, лежащее в основе демократии.
Эту основополагающую идеологию разделяют все защитники системы, для которых капитализм является недосягаемым горизонтом, «концом истории». Те из них, кто придерживается наиболее экстремальных взглядов, не колеблясь, приветствуют представление об истории как о «джунглях индивидуумов». Ради принципов управления, которые низводят общественную власть к роли инструмента, находящегося в полном распоряжении «победителей», они готовы пожертвовать возможностью умиротворяющего вторжения государства. Другие хотят придать этой диктатуре человеческое лицо и пытаются смягчить экстремизм эксклюзивного принципа индивидуальной свободы, разжижая его положениями, связывающими его с другими практическими соображениями социального равенства, а также «признанием различий», например, между разными сообществами. Призывая «принять» и «приспособиться» к современной реальности, «поладить» с ней, делая только то, что возможно в данный момент и самым обыденным способом, постмодернизм также уходит от проблемы.