Американское общество равенство презирает. Крайнее неравенство является не только приемлемым, но и считается символом того «успеха», который сулит свобода.
Но свобода без равенства — варварство. Разнообразные формы насилия, которые порождает эта однобокая идеология, отнюдь не случайны. Однако сосуществование свободы с равенством вовсе не способствует радикализации общества — как раз напротив. Господствовавшая до последнего времени в европейских обществах культура сбалансированно сочетала свободу с равенством, более того, это сочетание лежит в основе исторического компромисса социал-демократии. К сожалению, развитие современной Европы идет по пути сближения ее культуры и общества с американским образцом, характеристики которого возвышаются до статуса неоспоримых и непреложных моделей для подражания. Сложная история Европы пришла к двойной концепции, объединяющей экономический и политический аспекты в диалектическое единство, уважающее автономию обоих понятий. Американская же идеология не знакома с такими нюансами.
Американская идеология: бескомпромиссный либерализм
Здесь не место рассматривать сложные отношения между религиями и их интерпретациями, с одной стороны, и процессами модернизации, демократии и секуляризации — с другой. Я обращался к этим темам в других своих работах. Поэтому просто резюмирую свои прежние основные выводы.
Модернизация, секуляризация и демократия не являются результатом эволюции (или революции) религиозной интерпретации, а напротив, последняя более-менее удачно приспособилась к их требованиям. Этот компромисс относится не только к протестантству. В католическом мире он выразился иначе, но был не менее эффективным. В обоих случаях он дал начало новому, свободному от догмы религиозному духу.
В этом смысле Реформация не стала условием развития капитализма, даже если тезис Вебера широко принят в тех обществах, которым он льстит (протестантская Европа). Реформация не стала и самой радикальной формой идеологического броска от европейского прошлого и его «феодальных» идеологий, среди которых числится и ранняя интерпретация христианства. Напротив, Реформация явилась самой непоследовательной и примитивной формой такого броска.
Это была «реформа, затеянная господствующими классами», результатом которой явилось создание контролируемых этими классами национальных церквей (англиканской, лютеранской). Реформа реализовала компромисс между находящейся на стадии становления буржуазией, с одной стороны, и монархией и крупными землевладельцами — с другой. Компромисс был необходим для устранения угрозы со стороны масс трудящихся и крестьянства, которые регулярно подвергались чрезмерным поборам. Этот реакционный компромисс — реализованный Лютером и затем проанализированный Марксом и Энгельсом — позволил буржуазии избежать того, что случилось во Франции, — радикальной революции. Кроме того, возникшая в результате внедрения этой модели секуляризация вплоть до наших дней оставалась ограниченной. Возврат к католической идее универсальности, воплощенной в национальных церквях, был нужен для одной цели — укрепить монархический трон, усилить роль национальной церкви как арбитра между силами старого режима и растущей буржуазией, утвердить национализм и задержать развитие новых форм универсализма, которые предложит впоследствии социалистический интернационализм.
Существовали и другие реформистские движения, охватившие массы трудящихся, которые стали жертвами сопутствовавших возникновению капитализма общественных трансформаций. Эти движения воспроизводили формы борьбы средневековых милленариев и двигались не в фарватере, а в кильватере своего времени. Чтобы научиться эффективно выражать себя в новых условиях, угнетенным классам пришлось дожидаться французской революции с ее секуляризированными народными и радикальнодемократическими призывами, а затем социализма. Что же касается протестантских сект, то они испытывали фундаменталистские иллюзии. Это они подготовили благоприятную почву для постоянно возникающих апокалипсических сект, как видно на примере США.
Политическая культура США — отнюдь не та культура, которая сформировалась во Франции в эпоху Просвещения и в ходе французской революции и которая в той или иной степени обусловила историческое развитие значительной части Европейского континента. Различия между этими двумя культурами гораздо значительнее, чем кажется на первый взгляд. Эти различия проявляются в моменты кризисов, порождая непримиримые противоречия (например, в вопросе о соблюдении международных законов, когда обсуждалась возможность вторжения в Ирак).