Империя нового типа, напротив, наивно определяется как «сетевая структура власти», чей центр находится везде и нигде, таким образом принижая значимость национального государства. Более того, причина такой трансформации видится в основном в воздействии, оказываемом развитием производительных сил (технологических революций). Это поверхностный и упрощенный анализ, который выводит технологическую мощь за рамки тех общественных отношений, внутри которых она действует. Мы снова узнаем тезисы доминирующего дискурса, популяризированного Роулсом, Кастелсом, Турейном, Рифкиным и другими приверженцами североамериканской либеральной политической мысли.
Подлинные вопросы, которые ставит слияние политической инстанции (государства) и реальности глобализации и которые должны находиться в центре анализа того, что может быть «нового» в эволюции капиталистической системы, просто-напросто обходятся с помощью необоснованного утверждения, что государство-де почти прекратило свое существование. На самом же деле даже на предыдущих этапах всегда бывшего глобализированным капитализма государство отнюдь не было всемогущим. Его власть всегда была ограничена той логикой, в соответствии с которой в каждую данную эпоху развивалась глобализация. Валлерстайн даже дошел до того, что присвоил глобальным детерминантам решающую роль в судьбах государств. В наши дни ситуация остается прежней, поскольку различие между глобализацией (империализмом) настоящего и прошлого следует искать в другом.
Новый империализм действительно имеет центр — Триаду, а центром центра, стремящимся к осуществлению своей гегемонии, являются Соединенные Штаты.
Триада осуществляет свое коллективное господство над всеми перифериями планеты (три четверти человечества), используя институты, которые были созданы для этой цели и находятся под ее управлением.
Некоторые институты ответственны за управление экономикой мировой империалистической системы. Среди них основным является Всемирная торговая организация (ВТО), подлинная задача которой — не гарантия, как утверждается, «свободы рынков», а напротив — сверхзащита монополий (центра) и установление систем производства для периферий как функции от этой основной потребности. Международный валютный фонд (МВФ), который не озадачивает себя заботой об отношениях между тремя основными валютами (долларом, евро и иеной), выполняет функции коллективного колониального денежно-кредитного органа управления Триады. А Всемирный банк является чем-то вроде Министерства пропаганды «Большой семерки». Другие аналогичные институты осуществляют политический контроль, в частности НАТО, который заменил собой ООН как рупор мировой общественности. Достаточно жестким проявлением империалистической реальности является систематическое осуществление Соединенными Штатами военного контроля над планетой. Негри и Хардт в своем труде не рассматривают вопросы, связанные с ролью этих институтов, как, впрочем, не упоминают и множество фактов, которые не вписываются в их тезис о «сетевой структуре власти»: военные базы, силовые вторжения, роль ЦРУ и т. д. Жестокость вторжения США в Ирак делает все рассуждения о «мягкой империи капитализма» смехотворными.
Точно так же в угоду туманной категории «множества», аналогичной «населению» в вульгарной социологии, исключаются и подлинные вопросы о классовой структуре системы, выдвинутые технологической революцией. На самом деле вопрос надо формулировать иначе: каким образом развивающаяся технологическая революция (в реальности которой нельзя усомниться), как и любая другая технологическая революция, разрушает старые формы организации труда и классовую структуру — при том что новые очертания и организации труда, и классовой структуры еще не различимы на первый взгляд?