— Я мужчина, — как можно тверже сказал я, после чего решил сменить тему: — ты обедать будешь? Давай пиццу закажем?
— Ты опять? — на этот раз она не только подняла взгляд карих глаз, но и сама встала с дивана: — я же сказала, ты или мужчина или нет!
— Если я мужчина, то ты сейчас станешь моей женщиной! — с трудом удерживая злость, которую вызвала своими словами во мне Баваль, сквозь зубы процедил я.
— Мог бы и прошлой ночью сообразить, теперь жди новой ночи, — как если бы говорила о каких-то совершенно обыденных вещах, отмахнулась она от моей угрозы и двинулась на выход из комнаты: — иди мой руки, обед готов, сейчас накладывать буду.
Оставшись стоять посреди опустевшей комнаты, я пытался сообразить, как вести себя дальше. С одной стороны, мне нравилось та позиция, которую отводила мне в своей жизни девушка. С другой стороны, я не понимал, когда она может в очередной «взбрыкнуть» и как будет реагировать на то или иное моё действие. Встряхнувшись, отчего непроизвольно вырвавшийся контроль над Гравитацией заставил скрипнуть пружинами стоящий рядом диван от навалившейся на него нагрузки, я развернулся и пошел в ванну. По пути, ради тренировки специально уменьшил силу притяжения и ощутил себя словно космонавт на поверхности Луны.
Приготовлено было все вкусно, но немного. Продукты, из которых оказался сварен суп, мясное рагу, а так же салат с кусками трех видов сыра, имели очевидный для меня источник своего происхождения. Начав обед, я вначале подумывал о том, чтобы «осадить» Баваль и заставить её прекратить воровать чужие вещи, но к концу приема пищи трезво переоценил свои финансовые «силы» и промолчал. По любому получалось, что если я даже устроюсь на работу, первая выплата денег будет в лучшем случае через пару недель, да и сумма, наверняка, получится смехотворной.
— Спасибо, вкусно, — откинувшись, я облокотился спиной на подоконник и поблагодарил Баваль.
— Явэн састэ, — видимо используя ставший ей родным, цыганский язык, ответила девушка.
— Что по телеку интересного показывали? — чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу, спросил я.
Баваль довольно скептично прокомментировала некоторые новшества, которые ввело правительство и извещало население страны. Я, с удивлением отметил, что во многом с ней согласен, особенно в том, что основной упор сделан на сохранение Власти у тех, кто сейчас и так находится у Власти. В конце пересказа Баваль сообщила, что всех туристов, отдыхавших на Мальдивах в новый год захватили в заложники и теперь требуют у нас каких-то неимоверных уступок.
— А если нет, то что, убьют их? — заинтересовался я.
— Да, будут долго убивать, чтобы все их родственники тоже гарантированно умерли, — подтвердила Баваль, домывая последнюю тарелку: — как я поняла, там в есть кто-то из родственников высокопоставленных деятелей, так что вроде как собираются идти на уступки, но это не точно.
— Знаешь, а ведь туризм в таком ключе скоро полностью исчезнет, — подумав, озвучил я пришедшую мысль: — ведь куда бы ты не поехал, тебя могут захватить и угрожать теперь не только смертью заложника, но и всех остальных кровных родственников.
— Мы поэтому в столицу и перебрались, в том доме-колодце, уже живет шесть, то есть пять семей, — поддержала разговор со своей стороны Баваль, запнувшись в конце фразы и продолжив после небольшой заминки: — только вот после вчерашнего, сход общины наверняка решит сменить место, плохое начало, плохая жизнь.
— Ну, здесь многие стараются сейчас передислоцироваться, чтобы жить рядом, полиция, военные, да и простые люди, — вспомнив слова Сан Саныча, о переезде родственников и проживании вместе, мне неожиданно пришла в голову один вопрос: — слушай, а вы давно своим табором в столицу приехали?
— Приехали недавно, за неделю до нового года, а с последнего места стронулись еще в начале декабря, — закончив с посудой, Баваль присела с другой стороны стола.
— Получается, вы уже знали, что существует sigma-мутация и она может убивать кровных родственников!? — толи возмутился я циничностью Властей, так долго державших людей в неведении об имеющейся опасности, толи поразился осведомленности старейшин у циган.
— Мне четырнадцать лет, — неожиданно ошарашила меня Баваль, сбивая с мысли и заставляя думать о другом: — по нашим законам, я еще два года назад должна была выйти за муж, но я сбежала, меня нашли полицейские и вернули назад, в табор, потом еще ловили, даже с поезда один раз сняли, так что если старейшины что-то и знали, то только от Властей, у них с ними свои связи, взаимовыгодные.