С тех пор как отец обзавелся всеми этими периферийными устройствами – внешней почкой, внешним легким, – он превратился в довольно сложный механизм вроде навороченного агрегата для аргонодуговой сварки, с которым в одиночку не управишься. Джон, вернувшийся из Вьетнама без обеих ног ниже колена, отлично разбирался в протезах: он прочитал все инструкции, так что мог на какое-то время заменить сиделку. Один на один с Ричардом отец не протянул бы и двенадцати часов, и тому приходилось участвовать в процессе более хитрым способом. Он стоял, засунув руки в карманы, и притворялся, будто следит за игрой, пока Рози не двинулась к выходу. Ричард нагнал ее на пандусе, ведущем к отцовскому мини-фургону, оборудованному лифтовым подъемником, как аттракционы Доктора Сьюза.
– Я провожу вас до машины, – сказал Ричард, и Рози улыбнулась его деликатной формулировке. – Сегодня индейка?
– Индейка и футбол, – ответила она. – Наш футбол.
– Как Кармелита?
– Спасибо, хорошо. У нее такой высокий сын! Баскетболист.
– Не футболист?
Рози улыбнулась.
– Немножко. Головой хорошо бьет.
Она вытащила из сумочки ключи, и на Ричарда пахнуло разнообразной парфюмерией. Он зашел вперед и распахнул дверцу ее «субару».
– Спасибо.
– Вам спасибо, Рози. – Он расстегнул карман парки. Пока Рози устраивалась на водительском сиденье, расправляя под собой юбку, Ричард вытащил конверт с полудюймовой пачкой стодолларовых купюр и положил в бардачок. Затем мягко прикрыл дверцу. Рози опустила окно.
– Здесь столько же, сколько в прошлый раз, плюс десять процентов, – пояснил Ричард. – Этого довольно? Вас с Кармелитой по-прежнему устраивает?
– О да, спасибо большое!
– Вам спасибо, – повторил он. – Вы ангелы-хранители нашей семьи, и мы вас очень ценим. Если что, у вас есть мой телефон.
– С Днем благодарения!
– И вас, и все семейство Карденас!
Она помахала рукой, включила передачу и тронулась.
Ричард снова похлопал по карману, проверяя второй конверт. Его надо будет тихонько сунуть Джону – пусть запасется кислородом.
Передавая деньги из рук в руки, он всякий раз чувствовал себя по-дурацки. Человеку его темперамента куда проще отправить стодолларовые бумажки переводом, что Ричард и делал в те годы, когда не приезжал на сборище, однако на обратном пути к дому Музы-Мстительницы молчали, из чего Ричард заключил, что не слишком напортачил.
Претензии М.-М. по большей части сводились к его «эмоциональной закрытости». Когда Ричарда впервые огорошили этой фразой, он долго не мог прийти в себя. Он точно знал, что многими чувствами нельзя делиться ни с кем, а уж особенно с теми, кого стараешься не обидеть, – например с девушками. «Эмоциональная открытость» связывалась у него с неконтролируемыми всплесками вроде того, из-за которого он заработал прозвище Додж. Однако несколько «бывших» уверяли, что хотят от него эмоциональной открытости, и в качестве мифологической греческой мести оставались эмоционально открыты ему долго после того, как отношения сходили на нет. Впрочем, с Рози Карденас он вроде бы был вполне эмоционально открыт. Если не чересчур. Может быть, ей стало неловко.
Назад в дом. В игре близился конец четвертого периода, звук включили, в комнату набилось еще больше народу. Ричард не сразу отыскал, куда прислониться. В последнее время найти такое место стало труднее: экспозиция на стенах постоянно расширялась. Джон, надо думать, проводил здесь столько времени, что позволил себе украсить комнату памятными вещицами из Вьетнама.
Лишь один участок стены оставался свободным от посягательств: здесь посреди широкого пустого пространства красовалась на кронштейне с бронзовой табличкой винтовка «М-1 Гаранд» времен Второй мировой. Джону совесть не позволила бы забивать алтарь святилища своими вьетнамскими сувенирами.
В детстве Ричард был убежден, что винтовка – та самая, но позже Бад Торгсон, последний долгожитель из числа отцовских однополчан, поднял его на смех. Бад терпеливо объяснил, что по инструкции не положено, отстреляв все патроны, перехватывать «М-1» за дуло и лупить противника по каскам, оставляя вмятины в отличной крупповской стали, и что от такого обращения винтовки обыкновенно приходят в негодность. Некто ответственный за выдачу медалей внимательно осмотрел ту самую, после чего ее списали на металлолом. «М-1» на стене, вместе с табличкой, купили из армейских излишков и презентовали отцу бойцы его отряда, которых он, если верить истории, спас тогда от смерти или от лагеря для военнопленных.