— Сегодня, — проговорил он медленно, — я видел запечатленные на пленке свидетельства преступного безразличия человеческой расы. Люди, которые наделены высочайшим интеллектом, создали оружие столь разрушительной силы, что оно способно уничтожить население планеты, и ради чего? Ради того, чтобы настоять на своей религиозной и политической точке зрения. Если бы речь шла о поступке отдельной личности, я бы сказал, что мы имеем дело с психозом, с расщепленным сознанием… Но это тщательно взвешенный план, в котором замешан не один человек. Авторам столь чудовищного проекта хватило времени обдумать все, оценить последствия. Однако же они продолжают воплощать задуманное. Ставят опыты на детях. На детях! — Он стиснул виски руками. — Они все понимают, и все равно им наплевать. На них и вправду дьявольская печать, и лучшего определения я не знаю.
— Но это же они, Ральф. Не мы.
— Конечно, конечно, — устало покивал он. — Просто я не верю, что наше правительство — или любое другое — хоть немного умнее. Кто, в конце концов, изобрел бомбу, экспериментировал с биологическим оружием и вирусами? Увы, ковбой, следы дьявольской печати есть на всех без исключения, неважно, напрямую мы связаны с высокой политикой или нет.
— Но некоторые из нас пытаются справиться с этим дерьмом. Давай не будем стричь всех под одну гребенку.
Он вздохнул.
— Я устал, Иккинг… и вовсе на тебя не нападаю. Просто хочу осмыслить происходящее. — Он взглянул на меня. — Но ты тоже отмечен. Не грехом, но осознанием присутствия той твари, которая живет во всех нас, в каждой человеческой душе. Это отражается у тебя в глазах. Я играл с тобой в покер и знаю: ты умеешь скрывать свои эмоции лучше многих. Лучше, чем Астрид Хофферсон. Но не так хорошо, как Грег. Однако суть в другом. — Он нахмурился. — Этот опыт объединяет. Мы всегда будем связаны общим знанием. Все, кто стал очевидцем абсолютной, поразительной готовности человеческой расы совершить самоубийство.
— Я уже сказал, Ральф, кое-кто выкладывается на полную катушку, чтобы отыскать решение проблемы.
Он улыбнулся мне, слабо и устало.
— Надеюсь, ты не бравируешь, ковбой. А искренне веришь в успех.
— Верю. Должен верить.
Он закрыл глаза и с минуту молчал.
— У меня не нашлось времени как следует все обдумать. Чтобы быть хоть в чем-то полезным, необходимо понять, зачем я здесь… Сначала меня похитили, потом приставили дуло к голове, потом я узнал, что у террористов имеется смертоносное оружие… Ты бы поразился, узнав, как мало мы проходили в мединституте по данной теме.
— Даже в школе для психологов?
— Даже там.
Повисла пауза. Каждый из нас погрузился в свои мысли.
— Грег сказал, что ты вступил в ОВН. Почему ты решился на это? — наконец спросил я.
Ральф нашел в себе силы усмехнуться.
— Во-первых, Грег меня попросил. Во-вторых, я узнал, что произошло в больнице. И конечно, из-за тебя. Но не только, Иккинг… Мне известна стоящая за всем этим правда. Я отмечен. Отныне и до конца моих дней. И теперь не могу остаться в стороне. Если не сумею помочь вам, то, наверное, сойду с ума.
— Угу, — сказал я. — Я тебя понимаю. Но что ты чувствуешь, став частью команды?
— Слишком сложный вопрос для простого ответа… Допустим, я ценю возможность сделать что-нибудь хорошее для людей, которые, в свою очередь, пытаются спасти мир.
— А если копнуть глубже?
— Что касается тебя, Иккинг, то я всегда уважал твои моральные принципы. Ты слишком рассудителен, чтобы в повестке дня отделять важное от неважного. Скорее, выбираешь между правильным и неправильным. Думаю, в этом вы совпадаете с Грегом. И пожалуй, только одно дарит мне надежду: тот факт, что на страже нашего будущего стоят три фигуры — Грег, ты и Астрид Хофферсон, — которые действительно видят способ все уладить и обладают необходимыми навыками, чтобы это сделать.
— Что-то многовато ты возлагаешь на наши плечи, брат.
— Ага, — сказал Ральф, — не то слово. Нам всем придется нелегко. Тебе предстоит совершить подвиг. Я должен собраться, чтобы помочь собраться другим. А Грег и Хофферсон будут исполнять свои прямые обязанности. — Ингерман встал и похлопал меня по плечу. Похоже, он начал приходить в себя, однако я понимал, что его раны еще слишком свежи. — Хочу попытаться поспать хотя бы часок. И тебе тоже не помешает.
Я сказал, что посплю, но на самом деле не собирался. Время поджимало. Стоя в дверях, я смотрел, как Ральф ковыляет к своей постели. На меня навалилась невероятная усталость, но едва я повернулся, чтобы войти в комнату, как дверь в конце коридора с грохотом распахнулась и побелевшая доктор Готти прокричал два слова, от которых у меня по коже пошли мурашки:
— Двенадцатая комната!
У него за спиной раздалось резкое стаккато автоматных выстрелов.
========== Глава 51. ==========
Склад ОВН, Лос-Анджелес.
Вторник, 30 июня, 22.21
Я рванул к выходу. Гас Дитрих выскочил на порог в семейных трусах и майке. Он увидел меня и раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент я ухватил Готти и отшвырнул её с дороги. Доктор врезалась в Дитриха, и они оба ввалились в комнату через открытую дверь. Я ускорил шаг и повернул налево. Поскольку мои апартаменты находились совсем близко к погрузочному боксу, я оказался там раньше всех вооруженных охранников. В проходе толпилась горстка перепуганных ученых и лаборантов, и я взревел, чтобы дали дорогу.
— А ну назад, — услышал я голос Банни, который вместе со Старшим выскочил в бокс сразу за мной.
Я крикнул растерянным сотрудникам:
— Все на выход — быстрее! Закрыть дверь и отключить чертову сирену!
Они убрались из помещения, а мы втроем помчались вдоль рядов трейлеров. У номера двенадцать мы замерли на месте. Огневая позиция опустела, большое орудие все еще дымилось, пол усеяли гильзы. Я увидел только одного из четверых стражей, точнее, то, что от него осталось. Ему вырвали горло. Тело валялось на мешках с песком, окружавших пулемет. Повсюду виднелись лужицы крови и красные брызги, должно быть, из артерий. Судя по всему, расправа была быстрой и жестокой.
Мы двинулись вперед, решительно и бесшумно. Банни поднял МР-5.
— Какой чертовски долгий день выдался, — пробормотал он, проверяя оружие. — Пусто. — Он обшарил мертвого охранника и отыскал полный магазин.
— На шесть часов от меня! — прошептал я, и Банни встал сзади. Старший прикрывал нас сбоку. Он подхватил автомат убитого и осматривал углы, выставив дуло перед собой. Сирена затихла, только ее призрачное эхо все еще отдавалось от стен. Видно, в толпу перед дверью затесался представитель высшего ранга.
— Смотрите, куда целитесь, — произнес я негромко. — Мы не знаем, кто заражен и сколько у нас противников.
Мы стояли почти вплотную друг к другу и прислушивались. Какие-то шаркающие звуки доносились из-за трейлера и изнутри.
— Я пошел туда, — шепнул я. — Вы двое в обход.
— Черт-те что, — сказал Банни.
— Не трусь, селянин, — проворчал Старший. — Вперед.
Они растворились в тенях, а я шагнул на нижнюю ступеньку тамбура. Дверь двенадцатого номера стояла распахнутой, и я видел в помещении движущиеся силуэты. Заметил на столе «глок» девятого калибра, однако затвор был откинут, так что я проигнорировал этот факт и взлетел на верхнюю площадку. Коп во мне всегда начеку, поэтому, несмотря на спешку, я бросил взгляд на дверь. С обеих сторон — никаких видимых признаков взлома. Странно, подумал я, ощутив смутную тревогу, но времени для раздумий не оставалось.
Я сосредоточился и шагнул внутрь трейлера.О Тор, настоящий склеп. Двое врачей в халатах лежали ничком, неестественно вывернув руки и ноги, позади них в лужах крови распростерлись три тела в больничных пижамах. Человек, которого мы захватили на мясоупаковочной фабрике, находился в хирургическом отделении. Оно размещалось в части трейлера, отгороженной ширмами. Они были изодраны в клочья — как и горло пленника. Медиков, которые старались спасти ему жизнь, тоже загрызли насмерть. В воздухе стояли запах пороха и медная вонь крови. На черепе каждого трупа зияла дыра. Да, работали методично. В дальнем конце трейлера я увидел четвертого пациента, он повалил на пол солдата и впился в него зубами. Несчастный кричал и бил руками, отражая атаку, и я не сумел разглядеть, покусали ли его, и если да, то насколько сильно.