— Да так как-то так — пролепетал газетчик. — Все дела, дела.
— Да ты никак в печали? Тогда жду тебя сегодня на нашем концерте.
Правда, как всегда, в старом составе. Но я тут, забавную репризочку прикупил, как всегда, с полу откровенной изюминкой. Думаю, тебе понравится.
В столь скверном настроении, предложение артиста вроде, было вполне кстати.
Сходить на концерт — это выход, который сулит слабую надежду избавиться от навязчивых мыслей, которые преследовали газетчика со вчерашнего дня и не давали сомкнуть глаз всю ночь.
Он приказал шоферу ехать к указанному артистом театру.
На этот раз мэтр эстрады выступил, к удивлению газетчика, первым. Заработал дружный гогот, за очередную пошлятину и, отвесив поклоны почтенной публике, вошел в ложу, где сидел приглашенный им друг.
— Дальше смотреть нечего. Старье. Поедем в ресторан. Я заказал уютный уголок. Побазарить надо. Угощаю.
В отдельном кабинете ресторана стоял интимный полумрак. Мягкий, казалось, ниоткуда льющийся свет почти не касался мужчин, расположившихся на мягком диване, зато щедро освещал стол, заставленный изысканными винами и закусками.
«Что же ему надо? — подумал, газетчик. — Денег? Едва ли. Себя еще пропиарить? Тоже «не в масть». Приелся. Весь обглодан. Навяз на зубах и, для общественности, не интересен. Только на пошлости и держится. Тогда что?»
Наконец после третьей внушительной рюмки артист, почти вплотную, подсел к собеседнику и почему-то полушепотом спросил.
— Ты вчерашнюю газету «Юлу» читал?
— Ну.
— Что ну! Это же вызов всему нашему искусству и прежде всего нам эстрадникам!
— В отношении всего, как ты выразился искусства, это ты «хватил» отпарировал пиарщик.
— А вот по мату и пошлости Заблуд проехался здорово! Я бы сказал, смертельно. Хотя угроза уничтожить этот пласт «культуры» просто нереально, тем более с помощью каких-то небылиц. Хотя как знать, как знать — промолвил газетчик, казалось скорее для себя, чем для собеседника.
— Не реально, возможно?! Это, с каких пор ты матерый пиарщик усомнился в силе прессы? Газету «Юла» читают уже не сотни и не тысячи! Тираж подбирается к миллиону! И заметь, с утра уже расходиться по столице. К обеду ни в одном киоске не сыщешь! Не хочу тебя обижать, но твои- то газеты и поздним вечером купить можно. Не обидно? Ну да это твое дело. Давай выпьем.
Очередная порция возлияний казалось бы, могла послужить перемене в беседе столь неприятный для обеих сторон, но теперь уже газетчик не мог отвязаться от навязчивой темы.
— А что, Заблуд во многом прав! — непроизвольно вырвалось у него.
Артист поперхнулся анчоусом и с нескрываемым удивлением уставился на собеседника.
— Да ты понимаешь, о чем, базаришь!? Это же крах! Сколько было потрачено усилий, чтобы разрушить глухую стену порядочности совков. С песнями было легче. Хорошие, чистые песни народа были заменены произведениями из цикла «К нам в гавань заходили корабли», и пошлыми шлягерами. Считалось шиком, после исполнения классических произведении, «сбряцать», для почтенной публики, в сопровождении того же оркестра, Мурочку. Вот чего добились! Нам сложнее!
Выпитое выплескивалось бессвязной речью, сдобренной отборным матом. От возбуждения крупное лицо эстрадника, наполненное кровью, напоминало красный перезрелый помидор.
— А эстрада! По себе знаю. Зал я всегда чувствую! Мои первые попытки выдать рассказики с налетом скромной пошлятинки буквально настораживали зал. Мужчины опускали глаза, краснели женщины, отстраняясь от своих кавалеров. А сегодня? Ржут, распахивая, во всю ширь, рты, выпучив глаза. А от не прикрытой гнусности зал того и гляди развалится от аплодисментов. И это все «псу под хвост»? Да отбери это все — кранты, нам! С чем к зрителю выйдем? Когда-то талантливые юмористы кто «исписался», а кто взял моду сам выступать со своими произведениями со сцены. А нам что осталось? Обрывки из огрызков? Да порой за «обрывок» такую цену заломят, что не уходи со сцены 24 часа в сутки все равно денег на приобретение его не хватит. Редко попадающие действительно талантливые юмористические вещи не для нас, а вот низкопробные, сдобренные похабщиной, «произведения» многочисленных, писак налетевших на искусство, как мухи на навоз — это нам по карману. А с публикой секрет прост. Ржут то над пошлостью, порой пропуская мимо ушей само содержание текста. И кстати так, не только, на эстраде. Ряд театров, кинофильмов, телевизионных программ существуют за счет откровенной непристойности. Многие представители искусства на этом карьеру сделали! В люди вышли! Звания и награды получили!