Кэти, на которую лояльность и душевный пыл Гордона произвели отрезвляющее воздействие, не прибавила к сказанному ни слова и, опустив глаза, стала ждать, когда Брок примет решение.
Тот, почесывая бороду, некоторое время смотрел на Даулинга, потом кивнул.
— Я тоже доверяю ее суждениям, — сказал он. — И даже очень.
Он взял лепешку и стал намазывать ее маслом. Молодые люди последовали его примеру — взяли с тарелки по лепешке, намазали маслом, подождали, пока оно подтает, а затем сверху положили ложечкой мед.
— Значит, говорите, дело было в октябре?.. — пробормотал Брок.
— Мм-м… В конце октября, — произнесла Кэти с набитым ртом. — Тогда как раз зарядили дожди. Помните?
2
Когда в понедельник утренний брифинг подошел к концу и люди потянулись к выходу, Кэти задержалась в кабинете начальника. Детектив-инспектор Таннер швырнул папку с делами на стол, на краю которого восседал во время совещания, и что-то сказал, обращаясь к одному из проходивших мимо сержантов. Потом они оба расхохотались, и сержант, отвечая на реплику начальника, бросил фразу, содержавшую замечание относительно того, что победу надо уметь вырвать из зубов фортуны. В ожидании, когда они закончат, Кэти невольно прислушивалась к их веселой болтовне, с каждой минутой испытывая все большее смущение.
— Вы смотрели субботний матч, сержант Колла? — неожиданно спросил Таннер, оглядываясь на нее через плечо. Болтавший с детективом сержант замолчал и стал с преувеличенно озабоченным видом рассматривать свои ботинки.
— Нет, сэр, не смотрела, — сказала Кэти.
— Не смотрели, значит… Хм… Вам что-нибудь от меня нужно?
— Я хотела бы поговорить с вами, сэр, если у вас найдется для меня минутка.
Разговаривая с начальником, Кэти всякий раз осторожно подбирала слова. Да что там слова! Она и интонацию подбирала, и выражение лица. Надо сказать, Таннер никогда не бывал с нею нарочито груб, до конца выслушивал то, что она хотела ему сообщить, и давал на ее вопросы вполне осмысленные ответы. При этом с их первой встречи она почувствовала исходившую от него враждебность. Тогда ей было еще не по силам оказывать ему сопротивление, но чувство протеста поселилось в ее душе и с тех пор только росло, хотя внешне почти никак не проявлялось. Это было нечто вроде подземного источника, питавшего Кэти и дававшего ей силу противостоять тому холодному формализму, который практиковал в отношениях с ней Таннер, не проявлявший подлинного интереса к тому, что она говорила, как бы ни были глубоки ее замечания. В бессмысленности и необоснованности подобного подхода было нечто пугающее, не говоря уже о том, что это начинало сказываться и на ее натуре, заставляя питать к начальнику неприязнь неоправданно высокого накала. Она осуждала себя за подобные чувства — за антагонизм к незнакомому, в общем, человеку и за постоянное, хотя и подавленное стремление к конфронтации, не имевшей под собой видимой основы. Приходилось признать, что во многих отношениях детектив-инспектор Таннер был незаурядным человеком. Более всего Кэти поражалась его трудолюбию — он засиживался за своим рабочим столом дольше, чем кто-либо из их дивизионного подразделения. Кроме того, он был выходцем из низов и, подобно Кэти, пробивал себе путь наверх, не имея подпорок в виде высшего образования. Он не предпринимал никаких попыток скрыть свой провинциальный тинсайдский акцент, каковым, намеренно его преувеличивая, даже, казалось, иногда бравировал. В общем и целом он был надежный, опытный полицейский и, что называется, дока по части раскрытия преступлений. К тому же он обладал способностью особым образом воздействовать на Кэти. Всякий раз, когда она оказывалась с ним в одной комнате, у нее на руках выступали мурашки.
Сержант вышел, прикрыв за собой дверь, и Таннер повернулся к Кэти:
— Выкладывайте, что там у вас.
— Я бы хотела обсудить с вами кое-какие изменения, касающиеся круга своих обязанностей.
Некоторое время он с холодным выражением лица смотрел на нее в упор, потом опустил глаза и стал исследовать взглядом ноготь своего большого пальца.
— С какой стати я должен что-либо менять?
Кэти сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и изгнать малейшие признаки трепета из своего голоса.
— С тех пор как я нахожусь здесь — то есть в течение последних шести месяцев, — я работаю с сержантом Эллиот в отделе семейных и подростковых преступлений. В этой связи мне бы хотелось узнать, могу ли я посвятить часть своего рабочего времени практической деятельности в других отделах. К примеру, я была бы не прочь поработать с сержантом Макгрегором в отделе тяжких преступлений.