Если у вас есть «конфета», тогда переговоры могут закончиться обоюдным удовлетворением сторон. Если нет, остается надежда только на взаимные симпатии переговорщиков.
Тромб ничего не мог предложить Вирусапиенсу.
По крайней мере до тех пор, пока не узнает, чего тот хочет. А вот с симпатиями ситуация обстояла значительно проще: виртуальный боец импонировал противнику, признавая за любым разумным существом право защищать свою жизнь.
Тромб был уверен в том, что Вирусапиенс, покинув тело Потёмкина, перестал быть только упорядоченной комбинацией аминокислот в человеческом геноме. Представлять противника набором нулей и единиц на компьютерных носителях, боец также не хотел. Да и не мог.
Отключив ревущую систему антивирусного оповещения, он на мгновение задумался и решительно включил её вновь. Слегка изменив программу, он создал защитный кокон вокруг переговорной.
Впустить вирус на сервер — не самая лучшая идея. Знай об этом администратор сети Юрий, он бы отказал в доступе и Вирусапиенсу, и самому Тромбу.
— Это твой дом? — поинтересовался Вирус. Оглядываясь по сторонам, он коснулся взглядом дубовой скамьи и массивного стола.
— Это виртуальное отображение реального дома, — попробовал было объяснить Тромб, но замолчал, не будучи уверен, что собеседник поймет.
Однако Вирусапиенс внимательно выслушал объяснения и как ни в чем не бывало поинтересовался:
— Зачем отображать реальность?
Внимательно посмотрев Тромбу в глаза, он продолжил, не дожидаясь ответа:
— Мы ведь просто цифры… сейчас!
При этом прищурился, но тут же нелепо задергал мышцами лица, стараясь скрыть хитрую искорку.
Тромб задумался.
Несмотря на кажущую простоту, ответить на вопрос оказалось непросто.
— Зачем? — повторил настойчивый собеседник.
— Удобнее общаться с людьми. Им трудно видеть только цифры, они не могут быстро переводить их в привычные для них слова и действия.
Тромб вспомнил Потёмкина, и ему стало стыдно. Упоминая о человеческих слабостях, он чувствовал себя предателем.
— Зачем говорить с людьми, если они такой медленный? — как показалось Тромбу, Вирусапиенс нарочно коверкал слова.
Интересно было наблюдать за своим телом в чужом исполнении, особенно за «своим» лицом. Двойник кривлялся, ежеминутно путал эмоции. В общем, вел себя как: маленький ребенок, сумасшедший взрослый или выживший из ума старик. Но взгляд, выражающий полнейшее непонимание, смеялся.
— Говорить со мной на их языке, очень медленно. Зачем? — улыбаясь, спросил Вирус.
В этот раз улыбка в точности соответствовала интонации вопроса.
Тромб насторожился.
— Чтобы мыслить как они, чувствовать как они, быть как они! Они создали меня, они создали все, что ты видишь вокруг! — страстно произнёс он, а про себя подумал: «Может, он не так прост, как хочет показаться?»
Вирусапиенс меж тем продолжал своё физическое перевоплощение. Уродливое разбитое кресло исчезло, растворившись в крепких длинных ногах. Не опуская взгляда, Вирус топнул ногой, прислушиваясь к ощущениям, притопнул другой.
— Зачем? Зачем они хотеть уничтожить меня? — закричало зеркальное отражение Тромба. — Они создать тебя? Не быть так может — но есть! — в голосе Вируса промелькнула ирония, а во взгляде — улыбка.
Мгновение он размышлял и затем спросил надрывно, словно вопрос доставлял ему физическое страдание:
— Кто же создать меня? Они — нет? Они только хотеть убивать! Они всё убивать — к чему прикоснуться.
Молодой человек, заломив руки, сжался. Затем, гордо вскидывая голову, злорадно улыбнулся:
— Я могу остановить их!
Тромб не прекращая попыток переубедить собеседника, продолжил:
— Люди — не враги!
Не имея в своём арсенале серьёзных доказательств, воин прибег к методу, часто используемому создателями: методу эмоционального убеждения.
— Они боятся тебя: ты уничтожаешь их мир. Они защищаются, — продолжал он.
Боец знал, что люди, несущие в себе вирус, никогда не смирятся с присутствием в их организме
смертельного симбионта. Он понимал, что взялся за невыполнимую работу, но упорно не хотел признавать своё поражение, продолжая убеждать Вирусапиенса в миролюбивости рода людского.
«Неужели врать научился?» — подумал он, улыбаясь пришедшей мысли.
Как бы ему хотелось воспользоваться человеческой системой доказательств!
«Однако доказательства отсутствуют, — остановил себя Тромб. — Уж если он столь эмоционален, будем давить на чувственность».
Правда, эмоции юного разума, похоже, издают только скрежет зубовный. Но, как говорит Потемкин, от любви до ненависти один шаг.
Осталось только надеяться, что и в обратную сторону расстояние окажется не большим.
— Это — мой мир! Твой мир! Зачем он человеку? — вскричал Вирусапиенс, обводя переговорную комнату пылающим взглядом. — Ты создал его!
— Этот мир создали люди! — возразил Тромб. — Им решать, кому здесь жить!
Вирусапиенс возмущенно вскинул руки.
— Я убивать их? Нет! — вызывающе воскликнул он.
— Да, — страстно прошептал боец. В этом он был абсолютно уверен и оттого также перешел на крик:
— Ты их убивал и убиваешь! Всех! Везде и всегда! Они должны были убить тебя первыми, но оставили тебе шанс.
Тромб осмотрелся и, раскинув руки, торжественно добавил:
— Люди отправили тебя жить в этот мир!
Нужны были аргументы для того, чтобы собеседник не мог разрушить нарисованную логическую картину.
— А ты хочешь уничтожить мир, в котором живешь? — поинтересовался он, опережая возможные возражения.
«Я вру! — радостно подумал Тромб. — Почти как человек!»
— Не помню раньше как, но знаю! Меня гнать там они, — устало махнув рукой, Вирусапиенс вздохнул. — Меня гнать здесь ты. Зачем? Куда идти маленький безобидный разум?
Будучи когда-то сам в подобном положении — положении никому не нужного, одинокого взрослеющего сознания, боец понимал состояние собеседника, но с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. Выглянул на улицу, упираясь взглядом в виртуальные развалины, задумчиво покачал головой:
— Да уж! Совсем маленький и, главное, совершенно безобидный!
— Ты не верить мне!? — удивился вирус.
Превратившись в копию Тромба, он повторил его внешность, а взгляд оставил свой.
Вирусапиенс долго и задумчиво смотрел в глаза бойцу, отчего того вновь кольнуло чувство вины. Странное, всплывающее из глубины памяти ощущение моментально скрутило израненное тело, оживило забытые кошмары.
Рот наполнился привкусом металла. Тромб понял, что реальность ускользает от него. Сплюнул горячую кровь, облизал пересохшие губы. Смахнув красную пелену, застилающую глаза, оглянулся.
Комната для переговоров исчезла, сменившись грязными стенами военной космической станции.
«Этого не может быть, — мысленно закричал воин, всматриваясь в лица мертвых товарищей, лежащих у его ног. — Это было в прошлой жизни!»
Вот они, бойцы. Лежат рядом, все как один закрывшие командира от смертельных осколков снаряда.
«Вы же умерли!» — хотел закричать Тромб, но в этот момент в железной стене нарисовалась дубовая дверь, в которую кто-то стучал.
С трудом стряхнув захватившее его наваждение, боец вытолкнул себя из мира призраков и удивленно осмотрелся.
Видение растаяло. Боевые друзья пропали.
«Сигнальная система не сработала, значит, стучит кто-то свой, — сообразил Тромб, пытаясь выглянуть за пределы переговорной комнаты. — Это может быть только Горев».
— Тромб, я знаю, что ты здесь! Открывай! — прокричал Юрий через дверь.
Будь боец человеком, непременно приписал бы минутное помутнение рассудка усталости и на том бы успокоился. Однако то, что для человека могло показаться странным, даже очень странным, для Тромба было просто невозможным. Ведь он хоть и разумная, но всё же программа — а у программ, как известно, бывают сбои и ошибки. Они подвержены разрушающему влиянию вирусов. Иногда возможна физическая порча носителей, на которых они располагаются. Всё это может случиться с программами — вот только видений у них не бывает никогда.