Вот в этой-то прекрасно оборудованной подземной лаборатории физики из берлинского и гейдельбергского институтов работали над созданием большого тяжеловодного реактора. Четыре полных года прошли с тех пор, как доктор Баше впервые выступил с требованием собрать всех ядерщиков под общей крышей в Берлин-Далеме, но только война и жестокие бомбардировки заставили собраться их под мощными бетонными сводами бункера.
В предпоследнюю военную зиму королевская авиация вновь обратила особое внимание на столицу третьего рейха, и каждую ночь в городе бывали воздушные тревоги. Те ученые, кто, подобно Гейзенбергу, вывезли свои семьи из Берлина, трудились, сутками не покидая бункера. Однако обстановка в городе не способствовала сосредоточенным занятиям наукой. И берлинские эксперименты все откладывались. Подготовка к ним затянулась на много месяцев.
Только летом в бункере было завершено строительство реактора. Группой, сооружавшей реактор, руководил Карл Виртц. К этому времени эксперименты в Готтове уже ни у кого не вызывали сомнений, все уже признали преимущества кубической конфигурации. Тем не менее во имя «чистоты эксперимента» в берлинском котле слои тяжелой воды чередовались с урановыми пластинами. Как и для всех прежних реакторов, цилиндрический контейнер заказывали у фирмы «Бамаг-Мегуин». Он был изготовлен из очень легкого магниевого сплава, почти не поглощавшего нейтронов. Высота и диаметр контейнера равнялись 124 сантиметрам. В ходе экспериментов удалось проверить четыре варианта с сантиметровыми пластинами урана. В зависимости от варианта общий вес пластин составлял от 900 до 2100 килограммов. Пластины закреплялись горизонтально в вертикально стоящем контейнере. Между слоями закладывали специальные магниевые распорки. Собранный в контейнере реактор опускали в бассейн с обычной водой, а затем заливали в пространство между урановыми пластинами до полутора тонн тяжелой воды.
Для экспериментальной проверки четырех вариантов понадобилось очень много времени. За несколько месяцев, в течение которых велись опыты, ученым удалось установить, что скорость возрастания количества нейтронов максимальна при расстоянии между пластинами, равном 18 сантиметрам. Учитывая затраченные усилия и время, это был весьма скромный результат, особенно если вспомнить, что он уже был известен со времен гейдельбергских экспериментов Боте и Фюнфера, проведенных еще в ноябре 1943 года. Словом, новая многомесячная работа ни на шаг не продвинула атомные исследования. Когда Фёглер услышал о результатах из уст самого Гейзенберга, он даже не пожелал скрыть своего возмущения. Не скрыл он его и в письме, направленном полномочному представителю Герлаху.
Третий опытный образец изотопного шлюза был закончен в начале июня. Багге сам запустил установку для холостой обкатки. Через два часа вышли из строя подшипники, и дело снова застопорилось. Новый доработанный образец подготовили к испытаниям на срок службы в июле. На испытания прибыли Дибнер в сопровождении Беркеи, специалист по ультрацентрифугам из фирмы «Аншютц» доктор Бейерле и представитель фирмы «Бамаг» доктор Зиберт. Все они считали необходимым испытать атомный шлюз на срок службы. Установку включили 10 июля и она безостановочно проработала шесть суток. За это время удалось получить около двух с половиной граммов сильнообогащенного шестифтористого урана.
Так после долгих неудач и срывов в Германии наконец-то появилась действующая установка для разделения изотопов урана. К тому же технически она оказалась даже более простой, чем ультрацентрифуга.
Во второй половине августа Багге покинул Бутцбах и перебрался в Хейсинген, где уже обосновались его родные. Шлюз разобрали и тоже отправили в Хейсинген. Вслед за ним увезли и все необходимое оборудование. Формальным поводом к переезду Багге и его лаборатории явилось тяжелое «положение с транспортом, возникшее в ходе войны, в частности войны в воздухе, и не способствующее регулярному снабжению жидким воздухом, а также шестифтористым ураном».
Пожалуй, самым перспективным из разрабатывавшихся в ту пору в Германии методов разделения изотопов занимался барон Манфред фон Арденне, который по-прежнему оставался в принадлежащей лично ему лаборатории в Берлин-Лихтерфельде. Эта лаборатория собственными силами строила электромагнитную машину для разделения изотопов урана; принцип ее действия был тем же самым, что и у масс-спектроскопов: электрически заряженные частицы различной массы удается разделить благодаря тому, что они под воздействием магнитного поля движутся по разным траекториям. Арденне намеревался применить плазменный источник ионов, позволяющий получить высокие плотности потока ионов при малом разбросе значений их энергий. Разработанная Арденне конструкция имела очень много общего с конструкцией машин, примененных в Ок-Ридже для получения урана-235. К тому же ионный источник в установке Арденне был значительно лучше ок-риджского. Он и поныне используется в опытах по физике плазмы и называется по имени создателя. Но в ту пору коллеги Арденне в Германии относились скептически к его работам, только после войны они получили весьма высокую оценку и с большим успехом были применены в других странах.
В июне начались систематические налеты американской авиации на Мюнхен. Подача воды и электроэнергии в городе практически прекратились. Дом Герлаха сильно пострадал от пожара. Уже к середине месяца, когда баварскую столицу посетил Геринг, большинство ее зданий было превращено в руины. В те годы Герлах писал в своем дневнике: «Мюнхен разрушен. Пожары полыхали всю ночь». Налеты продолжались до 21 июля. В городе уже не было ни пожарных, ни воды. Да и выгорело уже почти все. Последние пожары загасила сильная летняя гроза. В ту ночь Герлаха разбудили не взрывы, а гром, грохот обрушивающихся под ветром разбомбленных домов и дождь, падавший прямо на его постель.
В который раз Гитлер клялся отомстить союзникам. По его приказу снова были воскрешены планы бомбардировки Нью-Йорка[41]; 20 июля фюрер поклялся перед дуче пустить на Лондон «Фау» и сравнять этот город с землей. А на следующий день он заверял одного иностранного государственного деятеля, посетившего Германию, что за «Фау-1» последуют «Фау-2», «Фау-3» и «Фау-4». От Лондона не останется камня на камне и «наверняка понадобится эвакуировать из него все население».
Герлах уехал из Мюнхена 25 июля. На короткое время он задержался в Берлин-Далеме, где в неуязвимом для бомб бункере продолжались работы. Теперь Герлаху было уже совершенно ясно, что в условиях бомбардировок работы берлинской группы не принесут ощутимого результата. В последующие недели Герлах неотрывно думал о месте, подходящем для эвакуации физиков из Берлина. Ему хотелось выбрать такое место, которое было бы расположено в узкой, извивающейся между горами долине, недоступной для вражеских бомбардировщиков. Ему вспомнилась романтическая швабская деревня над тихой рекой, домики которой были разбросаны на склонах двух крутых и обрывистых холмов. Когда-то он часто наведывался в те места в пору цветения сирени. Ландшафт там сильно напоминал декорации опер Вагнера или Вебера: над средневековой деревней высился отвесный утес, увенчанный замком, тюрьмою и церковью.
Деревня эта называлась Хайгерлох и была расположена всего в десяти милях к западу от Хейсингена, превратившегося к тому времени в новый центр атомных исследований. У подножья хайгерлохского утеса Герлах хотел построить бункер, но случайно узнал, что в утесе имеется пещера, издавна, приспособленная под винный подвал.
41
В Германии собирались создать большой самолет-носитель, который должен был перенести через Атлантику небольшой бомбардировщик и вернуться обратно. Бомбардировщик же, сбросив бомбы на Нью-Йорк и не имея возможности долететь до Европы, должен был опуститься в Атлантический океан, где его экипаж должна была подобрать подводная лодка. От этого плана окончательно отказались 21 августа. В тот день начальник штаба военно-воздушных сил генерал Крайпе записал в своем дневнике: «Утреннее совещание. Краткий доклад об операции бомбардировки Нью-Йорка с бомбардировщика дальнего действия. В настоящее время военно-морской флот не в состоянии предоставить подводную лодку для дозаправки и подбора экипажа. Я отменил операцию... Окончательное обсуждение с адмиралом Эрике (немецкое адмиралтейство) нью-йоркской операции до б часов вечера. Ночью телефонный разговор с Майселем (главный офицер планирования операций в штабе военно-морских сил) об американской операции». Первые указания на названную операцию можно найти в 14-м томе стенографических отчетов совещаний у фельдмаршала Мильха: на нескольких совещаниях в мае и июне 1942 года он обсуждал возможности бомбардировки Нью-Йорка и Сан-Франциско.