— Как я понимаю, — невольно усмехнулся Сергей, — под другими вы имеете в виду меня?
— И вас, в том числе.
— Я таки понимаю, — решил перейти на шутку Титов, применяя говор коренных одесситов, — вы имеете для меня что сказать? Вы не подумайте лишнего, Николай Терентьевич. Я не хочу вас расстраивать, но у меня всё хорошо!
— Я так не думаю, Сергей Владимирович. И шуточки в этом вопросе совсем не уместны.
Голос мужчины заметно изменился. В нём явно прослушивались командные нотки. Кондрашов был из тех людей, которые привыкли отдавать приказы и распоряжения, кои следовало немедленно выполнять. Титов понимал, что его собеседник занимает высокую должность или имеет немалый чин, но он не привык прогибаться, поэтому с напором в голосе произнес:
— Николай Терентьевич, а вы сами-то понимаете, с кем ведете беседу?
— Прекрасно понимаю, Сергей Владимирович. Мои люди успели собрать на вас полную информацию, где указаны даже те болезни, которыми вы болели в детстве. Я знаю, чем вы занимаетесь. Владею информацией о ваших доходах. Знаю, что вы разведены, но души не чаете в своём сыне Тимофее. И ещё знаю о ваших вчерашних приключениях в одном провинциальном заведении общепита.
— И-ии? — напрягся Титов.
— И ещё я буквально недавно узнал, что мой, кхм… отпрыск неожиданно стал немым. Он написал, что это произошло с ним после вашего общения.
— О чём был разговор — он вам тоже написал?
— Это уже неважно, — жестко отрезал Кондрашов. — Вы создали мне проблему, вам и придётся её решать.
— А вот тут вы, Николай Терентьевич, — не сдержался Сергей, — жестоко ошибаетесь! Тема разговора ещё как важна! Да-да! — перебил он неразборчивый возглас мужчины. — Вы можете себе надумать чего угодно, но! Представьте себе некую гипотетическую ситуацию. Вас кто-то оскорбил и начал угрожать. Пусть пока по телефону, но угрозы намекали бы на физическую расправу. Как бы вы поступили с тем человеком? Вот только честно! Я почему-то уверен, что одними словами у вас дело бы не закончилось. Я прав?
— Кхм…
— Прав!
Почему Титов был так уверен в своих словах, он не мог объяснить, но чувства страха перед Кондрашовым он не испытывал. Наоборот! Сергей, как и в утренней беседе с клиентом, брал бразды правления в свои руки. Он вёл собеседника, он навязывал ему свою тактику поведения. Он был убежден, что его мнение — единственно верное, поэтому продолжил «добивать» Кондрашова фактами.
— Ваш сын, угрожал не только мне, но моим близким. Уверенный, что в стационарном телефоне нет режима записи беседы, он позволял себе такие высказывания, за которые по закону дают не менее двух лет колонии!
Сергей не знал статьи законов УК РФ* (*Уголовный кодекс), но почему-то был стопроцентно уверен, что он назвал верное наказание.
— А если бы он со своими дружками успел воплотить те угрозы в жизнь? — продолжил он беседу. — А, Николай Терентьевич? Не напомните мне статью об убийстве и какое за совершенное деяние предусмотрено наказание?
— Статья 105 РФ, лишение свободы на срок от шести до пятнадцати лет… но там разные подпункты имеются.
— Вот-вот! — удивился Титов, догадываясь, что папочка нахала прекрасно знает уголовный кодекс, а возможно и сам имеет отношение к этой структуре. — А если преступление совершается группой лиц, да ещё с изнасилованием и особой жестокостью? Думаю, и на пожизненное может потянуть?
— К чему вы клоните, Сергей Владимирович? Статьи УК я прекрасно знаю.
— А к тому, господин Кондрашов, — не стал произносить имени-отчества Титов, — что немота — будет лучшим наказанием, чем пожизненное заключение. Тем более, угрозы ваш сынок слал не только мне, а и той самой девушке, за которую я заступился. Вам имя и фамилия Эдуарда Гагарина ничего не говорит?
И опять Сергей действовал словно по наитию. Отчество Татьяны он вчера узнал совершенно случайно, когда заполняли протокол. Мельком услышав в больнице, что у неё папа из «крутых перцев», Сергей решил блефовать. Отчества отца Тани он не знал, но имя у того было редким. Титов надеялся, что и Кондрашов мог о нём слышать. Так и оказалось. Чем там занимался собеседник, Сергей не представлял. Возможно искал информацию у себя в компьютере? Но когда он ответил, голос Николая Терентьевича стал более вкрадчивым.
— Вы говорите об Эдуарде Анатольевиче Гагарине и его дочке Татьяне Эдуардовне?
— Да! — чуть не вскрикнул от радости Титов. — Именно к ней вчера ваш сын приставал. Мне пришлось заступиться, но не я первый пытался нанести удар.
— Так-так… — в трубке появилась тишина. Николай Терентьевич осмысливал новые вводные. — Хорошо, я вас услышал, Сергей Владимирович, — голос Кондрашова превратился в более покладистый. — Я обязательно разберусь в данной ситуации и если всё то, что вы мне озвучили окажется правдой…