Где же выход? Его указывает история. И заслуга писателя в том, что он не ограничивается повествованием о замученных и униженных, а создает образы людей несломленных и свободолюбивых. Только те, кто бросает вызов порабощению, остаются настоящими людьми, утверждает своим романом Вильям Сассин. Даже тем из них, кто погибнет, принадлежит будущее. Писателя восхищает их мужество, душевное благородство. Он видит, что они свободны от разъедающей душу ненависти. Спасение жизни другого человека даже ценой собственной жизни для них естественный, совершаемый почти автоматически поступок.
В этих людях, пишет Вильям Сассин, заключено «то главное, что делает человека человеком, то, что побудило первого человека срубить первое дерево и открыть для себя горизонт, волю к переменам и осуществлению своих чаяний…» Ими движет свободолюбие, их поступки мотивированы любовью к народу. Вновь и вновь писатель подчеркивает, что им чужда ненависть. Командир небольшого повстанческого отряда как-то говорит: «…Наша борьба движима чувством более высоким, чем ненависть. Даже если бы ненависти к белым было достаточно, чтобы жить счастливо, я не думаю, чтобы мы удовлетворились ею. Ненависть убивает».
В этих словах выражено глубокое убеждение самого писателя. В его романе есть боль, есть сострадание, есть презрение к палачам, но нет глухой, ослепляющей ум злобы по отношению к другому человеку, как бы ни был он душевно уродлив и страшен. Но это не равнодушное всепрощенчество. Просто человеку, изуродованному колониализмом, он противопоставляет полноценную человеческую личность.
Среди многих линий романа одна из самых важных — судьба писателя Кабаланго. Его мятущийся характер, ищущий ум близки Вильяму Сассину. Но он не может принять безвольную пассивность Кабаланго, отсутствие у него чувства гражданской ответственности.
Сам Вильям Сассин прежде всего гражданин, и его роман «Вирьяму»- страстная речь в поддержку национального достоинства и свободы африканских народов. В литературе Африки его творчество занимает сейчас видное место.
В. Иорданский
Жану Сангаре
День первый
Все называли его просто Амиго. На шее у него болталось странное ожерелье из трех зубов разной величины. Зубы эти принадлежали трем людям, которых он убил собственными руками. Обычно днем, прежде чем лечь отдыхать, он доставал из-под подушки старую семейную фотографию: его отец, мать и две сестры, убитые во время бунта работавших на них батраков. Затем он ставил фотографию на шкаф в своей спальне, садился на стул и, как бы свидетельствуя перед родными, показывал им зубы, один за другим.
— Слишком ты, папочка, любил дикарей. И никак не хотел верить, что все они — злодеи, не знающие благодарности. Если бы старик Да Сильва и ты меня послушались, вас бы так глупо не придушили… Когда начался бунт, вам убрать бы одного из них — и ничего бы не было… Помнишь их главаря, пузатого, кривоногого черномазого коротышку, — он еще подбивал своих дружков не выходить на работу по воскресеньям? Вот его зуб. Я как вернулся из города после ваших похорон, всю ночь его выслеживал. А когда наконец нашел, он так и подскочил. «Вы все узнали, хозяин?»- говорит. А я ему в ответ: «Да, узнал». И направил ему прямо в лицо электрический фонарик. Была глухая ночь, и вокруг никого, только он да я. Рожа у него стала совсем унылая. «Мы все жалеем о том, что так получилось, хозяин. Это госпожа, ваша матушка, нас вынудила: схватила ружье, может, только чтоб попугать, но пуля-то вылетела, и Мигель упал. Истинная правда, мы все жалеем, потому что все мы любили господина, вашего отца». Я почувствовал, что, если не буду действовать быстро, у меня не хватит сил его прикончить. Разве не он учил меня ходить? Я велел ему идти вперед. Он ничего больше не сказал, даже когда я ударил его камнем по затылку. Самым трудным оказалось вытащить у него зуб. Темень была жуткая!
А этот зуб сидел во рту у того журналиста, сукиного сына, который все вопил, что наши рабочие доведены до ручки. Они, мол, честные труженики, покорные и простодушные, а мы их эксплуатируем, как рабов. Я пригласил его к нам на плантацию и там… Вот этот зуб с дыркой — его. А этот, третий, изо рта…