Вис и Рамин

Вкруг ложа в изумленье собрались
И ту счастливицу назвали — Вис.

Шахру-бану, как только родила,
Кормилице дитя передала.

Была та мамка родом из Хузана,
Она там пребывала постоянно.

Одетая в шелка и жемчуга,
Дочь госпожи была ей дорога.

Шафран и мускус, роза и нарцисс,
И мирт, и амбра — все для милой Вис.

Сиял из драгоценностей убор,
Одежда — соболь, горностай, бобер.

Кормилица, в ней счастье обретя,
Воспитывала на парче дитя,

Лелеяла, кормила, одевала,
Как лакомство, ей душу отдавала.

Так вырос тополь, незнаком с печалью.
Ствол серебром оделся, сердце — сталью.

Пред красотой, владычицей сердец,
Застыл бы в замешательстве мудрец.

То с цветником сравнишь ее весенним,
Что восхищает розовым цветеньем:

Фиалки — кудри, тополь — стан высокий,
Глаза — нарциссы и тюльпаны — щеки;

То скажешь ты: созрел плодовый сад,
Где драгоценные плоды висят,

Где кудри словно гроздья винограда,
Гранаты-груди — радость и отрада;

То скажешь: это — царская казна,
В которой роскошь мира собрана.

Ланиты — бархат, локоны — алоэ,
Подобно шелку тело молодое.

Стан — серебро, рубиновые губы,
Сотворены из дивных перлов зубы.

То скажешь: перед нами — райский сад,
Что создал бог для неземных услад.

Уста — как мед, стан — легче тростника,
А щеки — смесь вина и молока.

Пред ней не мог не изумиться разум,
Мир на нее взирал смятенным глазом.

Ланиты были цветником весенним,
Глаза — для мирозданья потрясеньем.

Ее лицо сияло, как денница, —
Что с прелестью ее могло сравниться?

Ее лицо — как Рума небеса,
Подобна негру каждая коса.

Луне подобен образ светлоликий,
А кудри — абиссинскому владыке.

Две спутанных ее косы — как тучи,
А серьги — как Венеры блеск летучий.

Все десять пальцев — из слоновой кости,
На пальцах ногти — как орешков горсти.

Казалось, золото ее волос
Как смесь воды и пламени лилось.

Она была луной, царицей гурий,
Нет, куполом, блистающим в лазури!

Глава онагра и глаза газели, —
Вкруг той луны созвездия блестели!

И кудри и уста сравним с дождем:
В тех — амбру, в этих — сахар обретем.

Ты скажешь: красота ее лица
Сотворена, чтоб истерзать сердца.

Нет, красота ее — как небосвод,
В котором свет бессмертия живет!