В твоем дворце мы света не найдем,
Нет больше гурии в раю твоем!
Верни мне дочь, не то в твоем краю
Из глаз потоки крови я пролью!
Я буду так стенать, что даже скалы
Со мною стон поднимут небывалый.
Я буду так рыдать, что мир заплачет,
Свою вражду к тебе он обозначит.
Сейчас же покажи мне дочь живую,
Не то поймешь, что царствовал впустую,
Что жалок и ничтожен твой удел,
Что цепи на себя ты сам надел».
Когда заплакала Шахру седая,
Заплакал и Мубад, сказал, рыдая:
«Плачь иль не плачь, — ничем нельзя помочь.
Теперь мне все равно, — что день, что ночь.
Я сделал то, чего не делал прежде:
Конец моей любви, твоей надежде!
О, если б ты узрела дивный лик!
Китайский твой кумир в земле поник!
Он вырван с корнем, стройный кипарис, —
Лежит в крови и прахе наша Вис!
Ее оплакивают красота
И молодость земли, что так чиста!
В запекшейся крови ее ланиты,
А цепи-косы ржавчиной покрыты!»
Как тонкий ствол, упавший на ветру,
На землю повалилась вдруг Шахру.
Земля под ней от крови стала краше,
А весь чертог — подобным красной чаше.
Стрела тоски сумела в грудь вонзиться,
Чтоб извивалась, как змея, царица:
«Зачем, судьба, меня ты покарала?
Ты жемчуг мой единственный украла!
Как видно, ты — большой знаток жемчужин,
Когда тебе подобный жемчуг нужен!
Ужель, как я, жемчужине ты рада?
Так в землю зарывать ее не надо!
Иль ты, увидев кипарис подобный,
Его пересадила в сад загробный?
Зачем ты в прах повергла древо рая,
Зачем свалила ствол, плоды срывая?
Вновь может ли созреть опавший лист?
Умерший мускус будет ли душист?
Земля, ты многих, многих поглотила,
Но в первый раз похитила светило!
Людей в свою ты ввергла глубину,
А ныне поглотила ты луну.
Ты серебро чернишь — и ныне тело
Серебряное чернотой одела.
Моя жемчужина зарыта в прах, —
И ясный день померк в моих глазах.
Зачем вы, кипарисы, разрослись, —
Ведь вырван в Мерве лучший кипарис!
Луна, теперь начнешь тусклей светиться:
Мою луну упрятала темница!
Я знаю, почему все звезды в сборе:
Явились, чтоб мое увидеть горе!
О кипарис! О мускус! О кумир!
О солнце, озаряющее мир!
Ты разгоняла мглу красой своею,
А чем я горе по тебе развею?
Где путь найду я к правому суду?
Где светлое возмездие найду?
Убив тебя, весь мир убил злодей, —
И нет меня среди живых людей!
Врачи из Рума, Хинда, из Ирана!
О неужель моя смертельна рана?
О дочь моя, здесь, в этом мире, ты
Достойной не нашла себе четы;
Быть может, мир загробный озаряя,
Найдешь чету другую в кущах рая?
Ты умерла, раздавлена судьбой, —
Мои надежды умерли с тобой.
Кто сможет в жемчугах твоих блистать?
Твоею тенью кто достоин стать?
Кому отдам венцы, браслеты, шали, —
Те, что тебя недавно украшали?
Кто, осмелев, доставит весть Виру,
Что смерть похитила его сестру?
О Вис, куда ушла ты? Отзовись!
Доколе мне взывать: «О Вис! О Вис!»
Ушла, — померкли солнце и луна:
Их жизнь была в тебе заключена.
Луна убита в крепости, — отныне
Пусть месяц в небе светит той твердыне.
Луна убита, спрятана в могиле, —
Мою судьбу там злобно ослепили.
Лишь дивам Ишкафти Диван по нраву:
Их радостную слышу я ораву, —
Ведь знают: будет Вис отомщена,
Начнется смертоносная война.
Но если даже кровь моих врагов
Вдруг хлынет, как Джейхун, из берегов,
Мне не заменит кровь богатырей
И каплю крови дочери моей!
О Мерв, о хорасанская столица,
Не думай, что возмездье не свершится!
Вода текла с горы до сей поры, —
Кровь потечет теперь с твоей горы!
Пусть на тебя и горе и беду
Обрушат реки в нынешнем году!
Пусть, больше чем в лесу дерев зеленых,
Увидишь пеших воинов и конных!
Не будет счастлив грешник, царь державы,
Пока не смоет грех поток кровавый.
Восток и Запад опояшут чресла,
Чтоб имя Вис в огне войны воскресло!
Нагрянут всадники со всех сторон,
И в прах, о Мерв, ты будешь превращен.