Сама-то понимаешь ты прекрасно,
Что клятвопреступление — ужасно.
Сегодня испытать тебя хочу,
Но за добро добром я заплачу.
Я знаю: попаду в беду опять,
Стремясь испытанную испытать,
Но потому избрал тебя, такую,
Что мудрость мне пришлось узнать людскую:
«Свои богатства поручи ты вору, —
И в нем найдешь надежную опору».
Так наставлял он мамку без конца,
Затем ключи вручил ей от дворца.
В счастливый, светлый день, по воле бога,
Он выехал из царского чертога.
За городом, на травах у горы,
Он на день приказал разбить шатры.
Он вспомнил Вис, тоску свою и страсть,
И горькой шаху показалась власть.
Рамин при шахе был, но вечерком
Вернулся в город от него тайком.
Стал шах допытываться: где Рамин?
Хотел он с ним распить вина кувшин.
Ответили: «Он в Мерв коня направил», —
И понял шах, что с ним Рамин лукавил:
К любовнице своей, неблагородный,
Помчался он, покинув стан походный!..
И впрямь вступил Рамин в дворцовый сад.
Увидел: на вратах замки висят.
Он посмотрел с тоскою на ограду
И вспомнил Вис — мученье и отраду.
В душе его проснулась боль живая.
Воскликнул он, волнуясь и пылая:
«Нас разлучили. Правя торжество,
Ревнивец-враг добился своего.
Мне с крыши покажись, не то разлуки
Железные меня задушат руки.
Представь себе, мое увидев горе,
Что эта ночь огромна, словно море.
Я в нем тону, исчезли берега,
Из слез моих родятся жемчуга.
Хотя в саду блуждаю среди роз,
Я гибну, я тону в пучине слез.
Я розы оросил водой из глаз,
Нет, кровь моя на лепестках зажглась!
Что пользы мне от слез в ночном тумане,
Когда моих не слышишь ты стенаний!
Из сердца вздох исторгну я, который
Сожжет дворец и все его затворы!
Но как же я дворец огню предам,
Когда моя возлюбленная — там?
Едва огонь ее коснется платья, —
Он сердце мне зажжет, начну пылать я!
Из глаз ее как бы исходят стрелы, —
Я падаю, пронзенный, помертвелый.
Смотрю — натянут лук ее бровей...
Красой своей срази меня скорей!
Хоть я с тобою разлучен судьбою,
Моя мечта останется с тобою, —
Мечта, которая когтит мне грудь,
То не дает вздохнуть, а то — заснуть.
Но без тебя к чему мне сон в постели?
Но без тебя вся жизнь моя — без цели!»
И долго он стонал, вкусив отравы,
Слезами оросив цветы и травы,
И вот среди нарциссов, лилий, роз
Внезапно сладкий сон его унес:
Дождь прекратился, падать уставая, —
В глазах иссякла туча дождевая.
В саду — о нет, в аду! — нашло покой
То сердце, что изранено тоской:
Для сердца был целебен сад зеленый,
Дыханием любимой напоенный.
Так, обезумев, он лежал в саду,
А Вис металась в доме, как в бреду.
В огне ее волшебная краса,
Из глаз-нарциссов падала роса.
«Он близко!» — сердцем поняла влюбленным:
Ее ожгло железом раскаленным!
К кормилице, рыдая, обратилась:
«О помоги мне, мамка, сделай милость!
С меня сними оковы — и с ворот,
На сумрак мой пусть солнце свет прольет!
Как эта ночь, темна моя судьба.
Он здесь, любимый мой, но я слаба:
Ворота на замке, одеты сталью,
Он здесь, но он как бы за дальней далью!
Ах, лучше б разделяли нас просторы,
Чем эти цепи, стены и затворы!
Молю, меня от боли излечи,
Раскрой затворы, — принеси ключи!
Ты посмотри, как жребий мой жесток.
Навесили на сердце мне замок.
Но мне затворов и замков довольно!
Иль я не вправе жить свободно, вольно?
Изранена, — пылаю новой раной
С тех пор, как жить должна я под охраной.
Мой дух связал мой друг сладкоголосый,
Когда мои перебирал он косы.
В мои глаза как бы вонзил он стрелы,
Когда ушел — красивый, сильный, смелый.
Смотри, я в путах мускусных любви,
Смотри, от стрел глаза мои в крови!»
А та — в ответ: «Я не склонюсь к обману,
Хитрить, лукавить я теперь не стану.
Меня увещевал великий шах,
Его слова звенят в моих ушах.
Посмею ли раскрыть его затворы?
Мне страшен гнев его — ужасный, скорый!
Будь у меня и тысячная рать,
С Мубадом не смогла б я совладать!