Нет больше ни деревьев, ни ограды,
Ни родников, ни сладостной прохлады:
Завистники явились в сад забвенный,
Стволы срубили, повалили стены.
Взметнулись соловьи и куропатки,
Все птицы улетели в беспорядке.
О, горе миртам, розам и тюльпанам!
О, горе упованиям обманным!
Любовь — не золото, любовь — цветок,
Цветок увял — вот горестный итог!
Страсть далека от солнца, мир — от милой,
И горе грустью множится постылой.
Ликуют ненавистники добра:
Пришла для них желанная пора.
Пьют недруги из пиршественной чаши:
Хулителям приятно горе наше.
А нам теперь не нужен ни посредник,
Ни вестник злой, ни добрый собеседник.
Ты и кормилица, — не знайте страха,
Не огорчу я больше сердце шаха!
Один лишь я виновен среди вас, —
Недаром свет моей судьбы погас.
Будь проклята моя судьба и робость,
Из-за которой я низвергнут в пропасть!
Пусть благороден я, но, духом слаб,
Склонился пред судьбой своей, как раб.
Не будь судьба моя черна, — едва ли
Меня бы дивы так околдовали!
Кто внемлет дивов мерзостным приказам,
Утратит, как и я, покой и разум,
Получит вместо амбры и алоэ —
Песок пустыни, дерево гнилое.
Не золото, не царские рубины, —
В его руках лишь черепки из глины.
Не на коне, что словно вихрь горячий, —
Он восседает на таразской кляче.
Красавица, прости меня, молю,
Любовью душу озари мою!
Безмерна пред тобой моя вина,
Но смилуйся, останься мне верна.
И ты передо мною виновата,
Но пала только на меня расплата.
Какое ни свершил бы прегрешенье,
Ты мне сегодня подари прощенье.
Прошу тебя, добро ты соверши,
Смой ржавчину стыда с моей души!
Пока я жив, где б ни был я, — повсюду
Свой грех перед тобой я помнить буду.
То зарыдаю, мрачен и греховен:
«Виновен я, виновен я, виновен!»,
То закричу, чтоб жалость обрести:
«Прости меня, прости меня, прости!»
Ты на меня, царица, рассердилась,
Но где же доброта, прощенье, милость?
Что было — было. Будь моей душой
И благодетельницей-госпожой!
Прости — и у меня, клянусь заране,
Ни просьб не будет больше, ни желаний.
Я стану во дворце твоем слугой,
Я не уйду к владычице другой:
Найду ль прощенье там, где нет тебя?
Там смерть моим мечтам, где нет тебя!
Ты не простишь, — так кто меня простит?
Не умножай мою печаль и стыд.
Что из того, что согрешил я раз, —
Единственный ли грешник я сейчас?
Впадает в грех и старец белоглавый,
Порой мудрец нарушит все уставы.
Споткнется конь, хотя четвероног,
Хотя остер, притупится клинок.
Один лишь раз ошибся я, — за это
Меня не мучай до скончанья света!
Я стал твоим рабом по доброй воле, —
К чему же мне оковы зла и боли?
Все претерплю, но я не потерплю
Страданий той, которую люблю!
Тебя не видеть? Лучше быть слепым!
Тебя не слышать? Лучше быть глухим!
Из-за меня вовек не ведай муки,
И да не буду я с тобой в разлуке!
Красавица, прости меня, не то
Чем стану я? Что жизнь моя? Ничто!
И ты, как я, скорбей узнала пламень:
В горниле плавятся и сталь и камень,
Но, как горнилу жаркому — вода,
Так доброта ко мне тебе чужда.
Смотри, я погибаю от огня,
Что вспыхнул от железа и кремня.
Меня пожрет огонь многоязыкий, —
Мои предсмертные ты слышишь крики?
От этого огня бросает в дрожь,
Его ты даже морем не зальешь.
Дым от огня вселенной завладел,
Стал темен мир, как мрачный мой удел.
Ты слышишь плач полей, лесов и рощ?
Вот почему идут и снег и дождь!
Покрыто снегом тело у меня,
Но в нем пылает капище огня.
Такого чуда не было вовек:
В одну чету слились огонь и снег!
Снег сыплется, но вверх огонь взлетает,
Пылает мой огонь, а снег не тает.
Распалось на две половины тело:
Та — в пламени, а та — обледенела!
Кто верен ласкам и любовным негам,
Того никак не уничтожишь снегом.
Я думал, — от огня меня избавишь,
Не знал, что умереть в снегу заставишь.
Луна моя, чей возраст — две недели!
Два месяца я шел к тебе в метели!