ой от ужаса перед запланированным исходом, встретились и встали рядом. 7 Людям неопытным, как наш юноша, трудно поверить, что личные симпатии и пристрастия ученого играют столь важную роль. А вот и да! Даже высокого полета спецы одни факты презирают, а другие никогда не забывают приводить в защиту своих теорий. Просто наиболее талантливые по наитию симпатизируют истине, которую чувствуют под нагромождениями любых фактов... Но это между прочим, главное, что между академиком и ученым возникла горячая симпатия. В результате дружбы Глеб промчался по всему миру с оглушительным успехом, с глубочайшим докладом, а много лет не имевший пристанища Зиленчик получает каморку на первом этаже, недалеко от бухгалтерии. Теперь его просьбы легко доходят до руководящих комнат. Зиленчик счастлив, он не кривя душой оказался в фаворитах, случай немыслимый в иные времена, когда пусть совпадающее мнение, но высказанное с излишней самонадеянностью, могло оказаться роковым. - Чем же до этого занимался Глеб?.. - Марку казалось, что академик всегда решал мировые проблемы. И, конечно, с позиций физики. Он представил себе картинно подбоченившегося красавца, подкручивающего ус - "я, как физик..." - Вы правы, он всегда занимался одним и тем же - плыл по течению, со вздохом сказал Зиленчик, - а я не сумел, только попробовал, и сразу нахлебался. Нельзя быть фаворитом безнаказанно. А смерть глупо программировать. У нее столько поводов, причин, и способов по каждому поводу высказаться, что ей особые приказы не нужны. Недолго я радовался... Да, счастье единомыслия оказалось эфемерным - в один из приездов, глубокой ночью академика хватил удар. Оленька, случайно оказавшаяся на месте, в панике призвала шофера, дежурившего у черного хода. Чтобы не было кривотолков, они кое-как одели негнущееся тело, спустили в лимузин, примчали к дому, дотащили до квартиры, и тогда уж вызвали врачей... Глеб остался жить, прикованный к постели и потерявший дар речи. Вот так в один момент происходит поворот истории, а за ним шлейфом тянутся последствия. - Когда это было? - в очередной раз спросил юноша. - Года два, или три тому... я думаю... Все смешалось, смутное время, - вздохнул Зиленчик. - И что же было дальше? - спросил Марк. Хронология все больше беспокоила его. Он, конечно, заметил и другие следы разрухи и запустения на этаже, но принял их за обычный беспорядок, к которому уже привык за несколько дней. Но теперь он ничего не понимал. При чем эта нелепая история, какую роль в ней может играть почтенная теория старения? и как это все связано с зияющей очевидностью - провалом в центре могучего здания? Так что же дальше? 8 А дальше на смену просвещенной монархии пришел полный произвол. Буквально на второй день после директорского паралича появился этот малый, принесший геронтологу столько бед: в царственных покоях возник двухметрового роста детина по кличке "Лев". Конечно, он не из воздуха сгустился, давно мелькал по этажам, все приближаясь к приемной академика. Он путался под ногами годами, верный ученик, помощник... торчал за спиной, дышал в шею, и, наконец, почувствовал - настало время! - У вас есть ученики? - обратился Зиленчик к Марку, не заметив вопиющей молодости собеседника. - Откуда? - Марк был ошарашен, он сам только что был учеником, и мечтал снова им стать, только бы нашелся подходящий учитель. - Так вот, берегитесь, особенно прилежных и верных, которые идут по стопам. Этим обязательно нужно вытолкнуть вас, чтобы продолжить дело. Самозванец, верзила с лицом грубым и щетинистым, волосами длинными и сальными, падающими на модный пиджак, был отвратителен и страшен. Однако, сын трудного времени, выросший в детском доме, он, при всей наглости, был не слишком уверен в себе. К тому же, хитер, но недалек, путал астрологию, неимоверно модную в те годы, с почтенными науками, вот что значит без широкого кругозора провинциал! Он искал поддержку, и, естественно, обратился к нижним привилегированным этажам. И сразу натолкнулся на известного геронтолога, обласканного Глебом за проницательность. Вот кто мне нужен! - все знает о старости и смерти, и, конечно, даст прогноз на будущее академика. От этого зависела тактика проходимца, он не хотел портить отношений с академией. Глеб тем временем мычал и писал в простыни. И вот самозванец, вызвав нежного бурундучка, в обычной своей грубой манере требует прогноза - выложи ему на стол карты академика, сколько осталось старику, исходя из последнего всхлипа науки... Тщетно пытается геронтолог убедить властительного невежду в том, что если и существует запрограммированный выключатель - а он, Зиленчик, с этим не согласен... если что-то и есть - хотя он против! - то все равно дело это сугубо тайное, молекулярное и личное, для науки пока непроницаемое. Никаких предсказаний! Наша судьба не подчинена злой преднамеренности, а просто устает, с годами изнашивается охраняющая жизнь сила, VIS VITALIS, известная каждому студенту. Этим и пользуется вездесущий дьявол - Случай! Угрозы посыпались на обширную плешь геронтолога, и он недолго продержался. Запинающимся голосом Зиленчик посулил Глебу скорый и безболезненный конец. - Это дело другое, - удовлетворенно сказал Лев. Научный прогноз стал последней каплей, клюнувшей в макушку негодяя. Он склонился к решительным действиям. - Вы упомянули о Жизненной Силе. Знаю, читал... но не думал, что так далеко продвинулись... - вопросительным голосом заметил Марк. - Продвинулись?... - пожал плечами теоретик. - Не решены еще главные вопросы. ЧТО является источником силы - структура, химия... Это первое. ГДЕ расположен - второй вопрос. Две основные точки зрения возглавляют Штейн и Шульц. Первый утверждает, что сила возникает в нас естественным образом, из молекул. Второй уверен, что причина в космическом поле сверхъестественного происхождения. Меня же волнует простой вопрос далекий от метафизики и мистики - почему истощается Сила? Самый трагический аспект! - Может, и не самый... Того и гляди, жизнь вообще запретят, подумал Марк, вспомнив про локальный фикус. Но спорить не стал. Так что же, все-таки, было дальше? 9 Теперь события замелькали как в калейдоскопе. Лев был человеком, скорым на решения, мог за одну ночь разогнать десяток лабораторий и создать двадцать новых, он интересовался только жизнью, а смерть его не волновала. Тонкий предатель, изысканный жизнелюбец, Глеб казался ему замшелым отростком прошедшего времени; его, как больной зуб, следовало выделить из почвы, чтобы не мешал цвести новым веяниям. Лев взглянул хозяйским глазом, и увидел, что в тихой вотчине академика все прогнило и устарело, скучно и вяло. Люди какие-то странные, ходят и шатаются, в мечтах и теориях, а рядом страшенный беспорядок, оборудование в невообразимом состоянии: окноскопы американских конструкций прошлого века, стенофоны самые современные... но все без исключения разобраны на части... Зато мраковизоры все до единого налицо... но подключают их к научно-популярной программе местной телесети, чтобы академик, обожающий большие экраны, мог каждый день узнавать новое... Не-е-т, Лев понял, с таким багажом в академики не выбиться; выскочка, провинциальный кандидатишко, он должен отличиться. Он просиживает дни и ночи в академии, ищет подходы и доступы, щупает двери, пробирается подвалами, черными кошачьими ходами лезет вверх, не жалея сил и одежды... И вот ему повезло - он притаскивает в Институт махину ростом в трехэтажное здание, пробивает все этажи от подвала до крыши, закладывает новый фундамент, гранитный, и махина воцаряется в Институте. Это был новый электронно-ядерный хроновизор, подаренный академии миллиардером и филантропом Рувимом Соркиным. Когда прибор работал, зарево поднималось над лесом, птицы улетали и не возвращались до следующего лета, а потом и вовсе прекратили прилетать... земля сотрясалась на много верст в округе. Лев торжествовал, хроновизор раскатисто гудел, приезжали академики, качали головами, и что-то Льву уже обещали. - Какой же теории придерживался Лев? - Он практик... - подумав, ответил Зиленчик. -Экспериментатор: его интересует собственное долголетие. 10 Все шло отлично у Льва, и вдруг... В один страшный для победителей и счастливый для немногих верных Глебу сотрудников день... С шумом распахнулись двери, на пороге стоял Глеб, элегантный и красивый, как всегда, и кричал звонким голосом: - А подать мне этого негодяя! Льва выволокли из кабинета и бросили к ногам академика. Тот не стал пинать проходимца, велел завернуть в ковровую дорожку и вынести черным ходом. Глеб вернулся к Оленьке. Оказывается, он все подстроил сам - ничуть не болел, а притворялся, и все для того, чтобы подловить этого негодяя, который давно покушался на кабинет, а заодно и на Оленьку... а также узнать, кто ему друг, а кто враг. - Ну, и что?.. Напоминает скверное представление, - думал юноша. Он терпеть не мог театр и любое лицедейство отвергал с брезгливостью. Повествования, насыщенные мелочами, пусть жизненными, его не волновали, он скучал, пока не добирался до внутренних пружин и спусковых крючков. И вот, наконец! Тот штрих, который все ставил на места. Глеб не был бы Глебом, если б не проявил великодушие, не сделал крупный жест: - Пусть убирается с хроновизором в придачу, - заявил он во всеуслышание. И гигантский агрегат решено было выкорчевать при первом удобном случае, что и сделали, дождавшись очередных перестроек, выдав корчевание за радикальную реорганизацию. Такая решительность понравилась начальству и упрочила положение Глеба. - А Лев? - поинтересовался юноша, ему всегда хотелось счастливого конца с раскаянием и примирением. Увы, Лев со своим суперприбором, хотя и был радушно принят в другой Институт, подняться не смог. Ужасное изгнание не прошло бесследно, он заболел - у него дергалась щека и при этом он непроизвольно гавкал простуженным голосом. Почуяв слабость гавкающего Льва, на него налетели со всех сторон, стали пинать, отняли прибор и выгнали. С тех пор он исчез, сплетничали, что видели его на птичьем рынке, он продавал какие-то фотографии, седой и опухший от пьянства. 11 Значит счастье все же улыбнулось геронтологу, обрадовался Марк, насильник и угнетатель свергнут, вернулся просвещенный покровитель.