8 - Похоже на защитную реакцию живого тела - выброс щупальца; своим ядом оно растворяет ясные структуры знания, отравляет изнутри, оспаривает основу - метод, продвигает тьму, не тривиальную серятину, невежество, а именно - тьму! Он ненавистник света, ясности, дай ему волю, всю науку обратит в первобытное состояние, когда делом чести было выдумать свою систему, все объяснить, все переврав, придумав недостающие детали... Мы это преодолели, несмотря на отступления, изгибы, ниши, в которых обломки тьмы, слизь заблуждений - там и гнездится коварный Шульц. Смотрите, что делается, - говорил Марку и другим соратникам Штейн, разгуливая по пустой комнате, которую по старой памяти называли "красным уголком", теперь в ней ничего красного, но и удобств тоже никаких, кроме десятка колченогих стульев да старой школьной доски. - Видите, что происходит? - спрашивал он, расхаживая по бугристому линолеуму, и отвечал на свой вопрос, - новый поповский шабаш на носу, слова им не скажи - ты против духовности! А на деле те же выродки, которые держали народ в подчинении и страхе, теперь устраивают тошнотворное шоу с кадилами, спектакль, новый психоз... Впрочем, - он добавил, устало махнув рукой, - пусть лучше лбы расшибают, чем пьют до посинения. Но каково жулье! - садятся на корточки и прыгают, а потом докладывают - летали! Рядом истинные полеты, не лягушачьи игры, а всерьез... но это дорого стоит, а платить никто не хочет, работать не может, только умеют кровь реками лить... и блюдечки таскать по столам... Идиоты, бедняги, морлоки...
- Шульц против марсиан, - ни с того ни с сего заметил Марк, он должен был защитить противника, который ему помог. - Шульц исключение, он честный безумец. Зачем ему пришельцы, он сам единственный пришелец во всем космосе. Несмотря на ругань и обступающие его темные силы, Штейн был полон планов, верил в победу разума, счастливый, наивный человек.
9 Как-то вечером, когда Марк, расставив вокруг себя недавние приобретения, подсчитывал дни, оставшиеся до начала, неуемный профессор выпархивает из своего закутка. На нем бархатная зеленая куртка, малиновый берет сдвинут на бровь. Сейчас выйдет на крыльцо, прыгнет в черную длинную машину подобно дамскому любимцу Бельмондоше, покатит в берегу великой реки, в дом для избранных... Нет, остановился, заговорили в дверях, перед бессонным коридором, который для Марка уже стал домом, а для шефа всего лишь путь к выходу, к свету, к реке, на которой багровый закат обещает ветреную погоду. - Перед нами природа, а значит, мы несвободны в своих фантазиях, плывем по узкому проливу, с одной стороны Сцилла, известное чудовище, символизирует закостенелую приверженность старым принципам и взглядам, конец развития; с противоположной скалы Харибда протягивает когтистые лапы - тщеславие и себялюбие, склонность прихвастнуть, выдать желаемое за истину, создать нечто грандиозней самой природы, поставить себя в центр Вселенной - вот куда выгребает бедняга Шульц. Нельзя требовать от нашей красавицы того, что дать не может - бери, что есть. И вспомнив, что ждут его теплый дом, верные домочадцы, множество дел и развлечений, приятных глазу - разглядывание марок, писание стихов, живопись и многое другое, он улыбнулся Марку, махнул рукой и исчез в темноте. И долго еще доносился звук его веселых шагов: маэстро преодолевал многочисленные препятствия, щелкая твердым каблуком и звонко напевая, то ли песенку известного герцога-проходимца, то ли арию героического тореадора... Марк, не обладавший музыкальным слухом, позавидовал шефу - и это он может! 10 - Он, конечно, не прав, этот Шульц, - сказал Аркадий, - но удивительное притяжение испытываешь: он свободен в своих теориях! - Свобода не вседозволенность, - изрекает Марк, уже под влиянием нового учителя. Но себе все-таки признался - действительно, голова кругом - человек свою жизнь коту под хвост, оторвался от чернозема фактов, что-то лепит из ничего, ковыряется в одиночку... Ты природе присягал на верность, или не присягал, признайся, Шульц! Увидев осуждающие брови юноши, Аркадий ухмыльнулся: - Что поделаешь, не все обаятельное верно, также как не все истинное обаятельно. И если уж поселился дьявол в науке, отравляя ее изнутри... и, попав в эту трясину, не умер от принуждения и скуки, то это, конечно, Шульц.
Глава вторая 1 В том году преждевременно лед растаял, и они с Аркадием отправились к реке. По воде скользят мелкие серые осколки, веет холодом, природа потратила уйму сил на растопление льда и утомилась. Над деревьями вьется коричневый дымок, стволы наливаются красным и желтым, кустарник отряхиваясь, ждет паводка, птицы... - Это что за птица? - спрашивает Марк. - Марк... - ему укоризненно Аркадий, - это же грач. - Грач? - что вы! - удивляется городской человек. - Смотрите, какая в нем мощь, и достоинство. Черный цвет - сила! Люблю черный, он столько в себе содержит... - А я, наверное, красный... - говорит задумчиво Марк. Он красный, действительно, всюду замечал, и удивлялся - смотри-ка, всего лишь чуть иная длина волны, чем, скажем, у синего, холодного цвета, а какое происходит чудо оживления!.. И вспомнил старое забытое впечатление. Как-то повел его приятель, еще студента, к художнику. Марк нехотя поплелся, не ожидая ничего, кроме необходимости вежливо хвалить. Они пришли в подвал, через горы мусора пробрались в глубину, где светилось и стоял невысокий человек в свитере и лыжной шапочке. Перед ним стол, заваленный грязной посудой, в углу железная кровать, и везде картины. Художник доставал их из темных углов, ставил на стул, ждал немного и молча убирал. Тогда Марк и увидел в первый раз настоящий красный, мощные всплески, как толчки в грудь. Ему в течение дня столько людей встречалось теперь, что он глохнул и слепнул, и вдруг увидел воду, и этих птиц... - Столько бестолковых рыл... выкинуть бы, как бесполезный груз! - Что вы, - считает Аркадий, - я хоть и пострадал, а не стал бы. Ведь кто будет судить - все те же. - Паразиты на едва живом теле! - Не может быть рая среди мусорных куч. Живите себе наукой, живите... пока можете, но будьте терпеливей с людьми - они в большинстве бедняги... Впрочем, сходите к Ипполиту, вот та-а-м увидите... а может и разживетесь нужным. И он пошел к этим двум, как их называли - паучкам, у них тоже поля, космические ритмы, энергия, но у Шульца-то всерьез, истово "верую", а эти удобно устроились, имели пару комнат, кран с довольно сносной водой, два диванчика, кухоньку - рядом мясной ларек... Химический столик в углу, на нем импортный счетчик, дающий всю картину космического влияния в цифрах и графиках. От Шульца они шарахались, а он, увидев их, свирепел, и мог запустить тяжелым предметом - за дискредитацию великой идеи. 2 - Мне эти Ипполитовы штучки, коне-е-чно, противны, я прирожденный материалист, - говорил Аркадий. В те дни старик вовсю экспериментировал, мигали лампочки, мутнели и покрывались рябью голубые экраны, услада обывателя, среди глубокой ночи раздавались дикие звуки, напоминающие о схватках весенних котов... Увы, давно уж не безумствовали коты, сказывалась нехватка белковой пищи, они тихо и отвратительно ныли по углам, и, удовлетворившись вялым противостоянием, расходились... - нет, то не коты, то жаловались ржавые водопроводные трубы, терзаемые Аркадием.