Марк пожал плечами, он не считал милейшую Юрьевну дурой, и не понял, при чем тут убийство. Не способен, так не способен. И забыл про этот разговор надолго, может, под впечатлением другого: Мартин в тот вечер впервые рассказал о своем открытии. Потом история звучала еще раз десять, и каждый раз немного по-другому. Тогда он удивлялся этому, а теперь понял - Мартин сам не знал, что было важно в тот момент, вспоминал то одно, то другое обстоятельство, сопутствующее событию, в то время как оно само оставалось за семью печатями. - А я так смогу - увидеть нечто, чего до меня не было? - он спрашивал себя, возвращаясь ночью с кафедры, поминутно засыпая на ходу, задевая кусты и ограды, вздрагивая от прикосновений влажных от ночной росы листьев... а, может, от дождя?.. Он не знал, прошел ли днем дождь - с утра не был на улице, в окна не смотрел. У него было свое окошко, и он глазел в него, не отрываясь; как некоторые часами наблюдают суету муравьев, так он наблюдал за играми атомов и молекул. Он соглашался с философом, что звездное небо над ним тоже чудо... но далекое, а Мартин был рядом, и его чудеса происходили в каждой капельке влаги. 6 - Так уж устроено, кто-то хоть раз в жизни да увидит, а другой никогда - ни зги! Причем, среди этих, несчастных, обделенных, много умных; они очень тонко судят - по аналогии, так что кого угодно, даже самого себя, введут в заблуждение. Таланты! Умы! А встань перед ними НОВОЕ, и тупик! - говорил, разгуливая по комнате, Мартин, - это же просто беда-а, если не с чем сравнить... - Мартин смеялся над всеми, но в сущности был недоволен собой. Гений семенил коротенькими ножками - в уродливом пиджаке с огромными ватными плечами, в широченных брюках, не достигавших щиколоток, в толстых шерстяных носках сомнительной свежести... Его ступни, огромные, широкие, поражали Марка. В этом человечке все было крупным - руки, ноги, голова, объемистая, как бочка, грудь... Всегда рядом с ним первый ученик, рыжий крестьянский сын, лет сорока, с неправильно сросшейся кистью, косящими в разные стороны глазами, косноязычен, прилежен, предан... Он относился к Марку с трогательной заботой, как к младшему брату, а тот воспринимал как должное, как отсвет Мартиновой заботы. Теперь Марк вспоминал то, что годами не замечал, погружен только в Дело. - Оказывается, я был не один, меня окружали люди. Меня даже любили, помогали ... За что?.. - Он чувствовал свою вину перед многими. Что я могу теперь сделать для них?.. Разве что вспомнить - написать?