— Да только это еще даже не середина! Не то, что в Тэмр — ты нигде у Висенны не найдешь таких глаз, как мои. Слова для их названия у вас нет. Коричневыми, бурыми называют их, торфяными. Кто обидеть хочет, тот сам знаешь, чего в сравнение приводит. А в моем мире — не у Висенны! — они называются просто. Карие. Там наоборот, ваших фиалковых глаз нету, желтых, красных. Да и зеленые — большая редкость… И время у нас, купец, по-разному течет. Там — ночь, тут — десять лет.
Наместник рухнул на лавку. Стер улыбку и продолжил глухо:
— Но я в своем мире часто чувствовал себя чужаком; да. Бывало, что и придурком. У нас для про таких говорят: «не от мира сего». Может, ради того меня сюда и дернуло… Забудь! — Опоясанный посмотрел на Берта в упор. Купец снова ощутил холодок вдоль спины. — Забудь, понял! И твои пусть забудут все, что я наболтал. Иначе не я — ваш же посадник их… в поджарку превратит!
Берт справился с собой не скоро. Снова вызвал прислужника. Потребовал чистый платок, которым тотчас же и вытер обильно вспотевшее лицо. Потребовал еще графинчик и еще закусок. Спарк сидел, где упал, понемногу остывая. Внутренний голос вяло ругал его за вспышку. Наместник некоторое время потерзался, а потом сказал себе: «Тигры гнева мудрее, чем клячи наставления!» — и окончательно успокоился.
— Можешь смело добавить еще одну степень чуждости, — купец разливал «зелено вино» по чаркам, — Если ты когда-нибудь вернешься домой, то уже будешь чужим и там. Ведь твой характер, твоя, учено говоря, личность — складывалась здесь. И сложилась.
Спарк без спроса опрокинул свою чарку в рот. Ничего, не смертельно.
— Получается, я и правда могу только идти вперед, или где-то остановиться. Как в той книжке…
Купец книжный и железный оживился:
— В какой еще книжке?
Гость снова улыбнулся, представив «Планету Роканнона» издания «Северо-Запад»… на малахитовом прилавке ЛаакХаарского рынка, где Берт который год снимал место.
— Вижу я, — купец бестрепетно надавил на больную мозоль, — Ты жалеешь, что дом покинул. Тебе кажется, что ты от настоящих врагов, дел и поступков убежал к придуманным.
Спарк хмыкнул и согласился наклоном головы.
— Что ж ты, насквозь меня видишь?
Берт улыбнулся. Чуть ли не впервые с начала беседы.
— Я, когда к заставе подъезжаю, уже по походке стражника читаю, сколько мыта с меня назначат. Купец на лице цену выцеливает — у нас детская скороговорка такая. Спарк… Эль Тэмр, правильно? Ну. Сбежать от беды — тоже выход. А в нужное время и в нужном месте — хороший выход.
— Ты купец, тебе, понятно, товар надо беречь.
— Да и ты ведь не воин. Правитель, наместник, — возразил Этаван. Тогда Игнат подумал: зачем же спорить? Если бы эскапизм не помогал, то давно бы вымер за ненадобностью. И еще подумал: здешнее и земное общественные сознания различны в самой основе. У Висенны полно неизвестных мест, откуда вполне может что-либо эдакое явиться, и это будет в порядке вещей. Никто не удивится новинкам. Вон Берт спокойно себе разливает по стаканам, и руки не дрожат. А на Земле абсолютной новизне, небывалому, уже неоткуда взяться. Научно доказано, что Земля — шар, и границы Ойкумены очерчены. Все, через них никак! Сбежать — и то некуда; вот эскапизм из чести и вышел. А ведь беглецы от Харальда Нечесаного Конунга — викинги которые — открыли Исландию, да и Америку, как теперь выясняется. И потому человечество тоскует о космосе, или там о параллельных Вселенных, или о путешествиях во времени, что желает вернуть себе прежнее ощущение — когда краев мира не было видно. Даже в воображении.
— Все пути нынче замкнулись в кольцо! — Наместник встал, подтянул Пояс. — Тоже из книжки, но из другой. Жаль, ты не оценишь метафору, Берт. Это читать надо… За угощение спасибо. Пойду-ка я поздорову. Приезжай теперь ты ко мне. И вот еще что. Там за мной какой-то побродяжка увязался. Боюсь, чтобы не доносчик. Так ты прикажи себе девок на дом позвать, дай им всем пыльники с капюшонами, или другую похожую одежку. Я тебе за одежду заплачу. Да и выйдем вместе, толпой. А там девки по кабакам, а я к себе. На Волчий Ручей.
Волчий Ручей строился уже в третий раз.
Крепость, где решил поселиться и сам наместник, возвели на старых фундаментах. Тех еще, которые помнили Ильичево разорение. К верхней крепости, и от нее ниже по склону, переселенцы из ГадГорода — которые убили Гланта и потом погибли в безнадежной схватке с волками — когда-то прилепили несколько длинных зданий, годившихся и под казарму, и под конюшню. Срубы давно сгнили и пошли на дрова. Но фундамент из каменных блоков остался. По нему теперь строились новые стены, охватывая просторный двор.
Спарк прикинул на пальцах, что каменные стены — не такая уж недостижимая мечта, если привозить валуны с берегов Ледянки. И распорядился, чтобы половину дорожной пошлины взимали булыжником. Правда, по Тракту ездили пока очень мало, так что горка камней перед подъемом вызывала только усмешку. Еще Спарк велел Крейну, Остромову и Сэдди: завести по паре доносчиков в каждом отряде стражи. Чтобы вовремя узнать, если какая скотина вздумает обирать купцов сверх пошлины. «А нам доверяешь, значит?» — прогудел Остромов. «Если тому не верить, с кем кровь мешаешь, то к чему и жить на свете?» — ответил Крейн раньше, чем наместник собрался с мыслями. Спарку оставалось только согласно кивнуть.
Крейн по-прежнему разбирал тяжбы вместо Ратина. Атаман лежал в своей комнате, в новом форту, и раны его заживали очень медленно. Крейну приходилось оборачиваться за троих: Судья, заместитель Судьи, и командир отряда стражников. Самые простые дела Спарк мог у него забирать, но ему и самому забот хватало: город строился. После рынка выстроили здание управы, разметили улицы, где собирались нарезать участки желающим. Под улицами сразу принялись копать и выкладывать канализацию, что весьма удивляло стражников и переселенцев. Желающих получить землю на Ручье было великое множество, но в стенах будущего города участки продавали за золото — или за десять лет службы. Требовались не только стражники, а и сборщики на таможню; переписчики документов в управу, составители карт, описей, прошений — и, конечно же, строители, строители, строители!
Зимы Спарк почти не заметил: заготавливали строевой лес. А весной опять заскребли лопаты по корням, а топоры как застучали! Хоть беги из города. Наместник занялся прилегающим зеленым океаном. Назначил охотничьего старшину: тихого, незаметного Далена Кони. Тот был лесовик от макушки до пяток, лесовиками признавался за своего, и потому Спарк надеялся, что гордые одиночки Далена послушаются. Кони должен был следить за порубкой — чтобы не высекали где попало и подчистую; потом следить за охотой — чтобы не били молодняк и не совались в заповедные урочища. Он же обычно и определял эти самые урочища, договариваясь с волками Тэмр, медведями и ежами. Потому как в бывшее Пустоземье двинулись переселяться не только люди.
— …Люди там тоже есть. А только двери, господин посадник, в ихней управе, да в таможенном посту, и потолки — вовсе не на людей сделаны. Двери, как ворота, рукой до перекладины не достать… У меня приказчик, прыгучий, как кошка. И то с третьего раза дотянулся. А заправляет всем, точно, тот самый парень, что я давным-давно на Тракте встретил. Когда меня Ильич ограбить хотел.
— Помню… Ведам, ты вот суконной гильдии купец. Твой товар спрашивал кто?
— Еще как! Охотников и медоваров на рынке — не протолкнуться. Зеленое сукно, да бурое прямо поставами Постав — одна заправка ткацкого станка. Рулон материи, шириной как руки ткача, и длиной насколько пряжи хватит. уходит. Шелк спрашивают меньше, а два отреза все же взял кто-то, не иначе, семейный. Несут куда-то в лес, видать, там и хутора, и заимки на пожогах. Платят мехами. Похоже, зима на охоту была удачлива. Ну, меха ты видел, Корней. Меха — ух! В нашей ближней окраине такие разве что деды припомнят… Лесопилка и кузница даже ночью спать не дали. Стены городские пока намечены только. Водосбросы сразу на улицах кладут. Так у нас долбленые, деревянные, из полуколод. А у них сразу такой сводик из камня, как ход подземный. Чтобы на века, значит. Камня не хватает, пошлину берут камнем, и все равно мало. Со мной от Ледянки пять восьмерок караван шел: загружен булыжником, обломками, галькой…